Колесница бога

Это рассказ о тех днях, когда могучая Река несла свои воды на юг, протекая между двумя морями, раскинувшимися там, где сегодня находится Средиземное море. На берегах широкой извилистой Реки в стране Эа и на залитых солнцем берегах двух морей сменяли друг друга королевства и империи, соперничая между собой в могуществе и величии. Много раз короли смотрели на свои богатые земли и, в своей алчности не удовлетворясь ими, посягали на земли своих соседей. Много раз бедный крестьянин разгибал спину, работая на поле, и видел на горизонте вражеские войска. Много раз колдуны плели паутину темных

заклинаний, чтобы удовлетворить черные желания сердца, много раз прекрасные девушки оплакивали своих пропавших милых, много раз воины искали героической смерти в безжалостных битвах с темными силами зла.

В те времена боги жили на земле, среди своего народа. И каждый большой город на берегах Реки и двух морей поклонялся своему богу, который принимал жертвоприношения от жителей, а взамен давал им могущество, богатство, защиту…

И затем всю эту блестящую жизнь с ее увлекательными приключениями и теплым колдовством поглотили зеленые волны, которые хлынули сюда, когда соединились два моря. И этот мир был погребен на дне Атлантики.

Ни золото, ни серебро, ни щит, ни меч не могли спасти мир от нашествия темной холодной воды. Ни гордая красота великолепных коней, ни искусство самых могущественных колдунов не смогли предотвратить потоп. Мир исчез, огни цивилизации мелькнули и пропали на тысячи лет. Выжили совсем немногие, которые были отброшены назад на века и влачили жалкое существование на обломках цивилизации своих предков.

Потерян и забыт этот мир Реки и двух морей, и сегодня нет никаких сведений о его красоте, роскоши и ужасах — за исключением тех, что записаны на следующих страницах…

Добрые люди деревни хотели, чтобы Моми раскаялась в своем преступлении, прежде чем они забьют ее камнями до смерти.

Она прислонилась спиной к вымытой добела стене, ощущая пышущий от нее жар в то время, как густо-золотое солнце безжалостно жгло сверху землю. Слезы текли по ее нежным щекам. Во рту ее было сухо, как в пустыне за последними канавами. Она с апатией и ужасом смотрела на людей, не узнавая их. Они казались ей хищными зверями, желающими уничтожить ее.

— Ты погрязла в грехе, Моми, погрязла в грехе, — сказал Эрек, вождь деревни. — Ты совершила ужасный грех. Ваду уже оплатил свое участие в этой мерзости, — он перебрасывал кирпич с ладони на ладонь. — Теперь, прежде чем ты умрешь, ты должна чистосердечно покаяться.

Моми лизнула губы. Горло ее пересохло, сердце билось, как большой барабан. Она как зачарованная смотрела на кирпичи в руках людей.

Такие острые края у кирпичей там, где они разломаны пополам… Эти кирпичи, затвердевшие на солнце, что же они сделают своими острыми краями с ней, с ее телом, с ребенком, которого она носит в себе?

Мухи клубились блестящим черным облаком над трупом Ваду. Он был брошен тут со вчерашнего дня с вырванными глазами и будет лежать до полудня. Моми не могла смотреть на него. Он всегда был такой добрый и ласковый. И хотя он был всего лишь сыном рабочего на канавах, на работу он всегда шел с улыбкой и песней. И теперь они говорят… А он… Он умер потому, что его оболгали.

Жители деревни полукругом обступили Моми. Это были люди, которых она знала всю жизнь. Но теперь они были для нее чужими. Они держали в своих коричневых сухощавых руках камни и смотрели на нее и Эрека, ожидая. Здесь,

на узкой орошаемой полоске земли, тянувшейся вдоль Реки, камни представляли большую ценность, так как их приносили с дальних гор, но тем не менее древний ритуал требовал, чтобы преступника забивали камнями до смерти.

Моми смотрела на искаженные лица чужих людей, которые когда-то были ее друзьями. Они были настолько возбуждены, что не могли управлять собой, с нетерпением облизывали пересохшие губы, перебрасывали камни с ладони на ладонь. Но она тщетно искала среди этих лиц хоть одно, на котором был бы написан стыд за ту ужасную несправедливость, которая должна свершиться здесь.

И все же…

— Отец! — Вперед вышел второй сын Эрека — Вальдо.

Он бросил свой камень на деревенскую улицу, покрытую толстым слоем пыли. Его блестящие черные волосы сверкали на солнце. Он жестом показал на Моми и на то, что раньше было Ваду. Он сказал:

— Моми принудили. Она была обручена с моим братом Ладу и никогда не пошла бы на это по своей воле.

— Обручена! — крикнул Эрек. Лицо его было искажено ненавистью, сжигавшей его. Он был вождем маленькой деревни Иду, и его старший сын Ладу был ему дороже жизни. — Да, Вальдо, сын мой. Ты правильно говоришь. Потаскушка была обручена с моим сыном Ладу, который будет вождем деревни, когда придет его время. Но она предала его, она погрязла в грехе, и она должна понести наказание.

— Нет, — прошептала Моми. Ей было трудно говорить. — Нет. Это был не Ваду.

— Мы тебе не верим, девчонка. Твоя мать была не нашего племени. Она была рабыней и происходила из племен варваров северных гор, никто не знал, откуда она. Мы взяли ее в деревню, одели ее, накормили ее, и мой брат взял ее как свою жену. А ты… ты потаскушка! Кого еще из наших юношей ты хочешь уничтожить своей ложью?

Моми отшатнулась. Они не понимают. Бедный Ваду, он лежит, покрытый запекшийся кровью и черными мухами. Он так пострадал. Когда они схватили его, Ваду ничего не мог понять, пока они не начали избивать его. Он кричал и протестовал. Он умер ужасной смертью. Такая же смерть ждет и Моми.

Лучи солнца плясали на острых гранях камней и слепили ее глаза.

— Умри, раз ты не желаешь каяться!

Эрек поднял руку. Жилы и мускулы обвивали эту сухую руку, как переплетные змеи.

— Нет! — попыталась крикнуть Моми. Неужели ей придется умереть? Нет, только не так. Он обещал много, очень много, и она приветствовала его всем своим сердцем и благодарным телом, раскрывшись перед ним, как цветок под солнцем. Неужели за это ее ждет такой страшный конец?

Она подняла голову. Ее длинные распущенные волосы светло-каштанового цвета удивительно контрастировали с черными волосами жителей деревни. Моми прижалась к стене, и снова стена обожгла ее своим жаром.

— Нет. Это был не Ваду…

— Ну расскажи нам свои басни, потаскуха. И потом умри!

— Не басни… это был не Ваду… — Она должна рассказать. Если они будут знать правду, они все поймут и не закидают камнями. Он говорил, что все должно оставаться в тайне. Но он поймет — да, он должен понять! Он не может желать смерти Моми. Моми, самой прекрасной девушки, как говорил он. Он не может желать ей смерти после того, что шептал ей он, после того, что произошло между ними. Как только люди узнают, кто отец ее ребенка, их пугающая ненависть к ней исчезнет… Да, она должна сказать им — ради спасения ребенка…