Колесницы судьбы

Олди Генри Лайон

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь мелькает в небе, Волну венчает белым гребнем, Летает и смеется, и в руки не дается, Не взять ее никак! О Эскалона, красное вино!

Федерико

(играет на гитаре):

Ночь упала, текут чернила, Встало утро, бела бумага, День

мелькает пером гусиным, Пишет время, Господь читает, Нет покоя без встречи с милой, Нет покоя без блеска шпаги, Рай ли, ад ли, нигде покоя нет. Ах, где найти покой?

Кончита

(пляшет, стучит кастаньетами):

А любовь мелькает в небе, Волну венчает белым гребнем, Летает и смеется, и в руки не дается, Не взять ее никак! О Эскалона, красное вино!

* * *

Кончита:

Я смущаюсь!

1-й репортер:

Сеньорита! Дело будет шито-крыто, Все тип-топ, крутое шоу…

Кончита:

Я стесняюсь!

2-й репортер:

Хорошо же! У стеснительных красоток Рейтинг крепкий и высокий!

Кончита:

(с подозрением)

Рейтинг?

3-й репортер:

Есть такая штука, Без неё не жизнь, а мука, Если ты умом не вышел, Рейтинг подними повыше, Если ты урод порою, Рейтинг пусть стоит горою… Как у нашего поэта С этим делом?

Кончита:

Дело это У него стоит покамест, Если помогать руками…

Репортеры:

Мы поможем! Мы подскажем! Мы и снимем, и намажем, И поддержим, и направим, И ускорим, и восславим, Воплотим и в сталь, и в камень, Языком, душой, руками, Завернем и в шелк, и в ситец — Только, детка, согласитесь!

Кончита:

(решается)

Ах, теряю честь свою! Что же дать вам?

Репортеры:

Интервью!

* * *

Секретарь:

(докладывает)

Три тысячи храбрейших храбрецов, И всяк горой стоит за Федерико!

Герцог:

(озабоченно)

А

что маркиз? Каков его отряд?

Секретарь:

Три тысячи подлейших подлецов, И каждый рот уже раскрыл для крика! Едва в мерзавца влепим мы заряд, А шпагою добавим, вне сомнений, Он завопит от ярких впечатлений, Чтоб замолчать навеки…

Герцог:

Очень рад Такому боевитому настрою. А что же наши воины?

Секретарь:

Не скрою, Их рты нередко изрыгают брань, Но эта брань бесчестит вражью дрянь, А значит, все ругательства — молитвы, Звучащие в канун великой битвы!

Герцог:

Пожалуй, и маркизовы орлы Для нас немало припасли хулы…

Секретарь:

(с пренебрежением)

О, их хула — весенний теплый дождь! Ты от врага лихих проклятий ждешь, Ты жаждешь брани искренней и длинной, Но если враг — дикарь и сумасброд, Он грязной чушью наполняет рот, Как рыночный дурак — размокшей глиной, И пусть наш враг ретив, свиреп и зол, Он сплюнет грязь себе же на камзол!

Герцог:

Отличный образ! Вы случайно…

Секретарь:

Да! Поклонник я сеньора Федерико, И сам себе шепчу порою: «Ври-ка! Изящней ври! Изысканнее ври!» И сразу все сжимается внутри, И я уж не чиновник, а поэт, И я…

Герцог:

Так вы сейчас соврали?

Секретарь:

Нет! Мой принц, пусть враг вонзит в меня ножи, Когда я вам скажу хоть слово лжи!

Герцог:

Похвально! Значит, воинства равны, Коль не глядеть с моральной стороны. Я — идеал, а враг мой — плут и враль, Такая вот расхожая мораль Готова, лишь заполучив реал, Лечь под любой настырный идеал. При равных силах будет равным спор… А кто у нас в союзниках?

Секретарь:

Сеньор! За нас взвод академиков горой, С Хиззаца политический герой, Полк репортеров, блиц-канал вестей, Продюсер «Ойкумены новостей», Филологов четырнадцать колонн, Ведущих телешоу батальон, Еще правозащитников орда, Не знающих пощады и стыда, Сто либералов с десяти планет, Шесть демонстраций плюс один пикет, Петиция в защиту — сущий бред, Но два мильярда «да» и сотня «нет»! С такой армадой мы уже, вот-вот, Дорога нас ведет…