Колесники
Шрифт:
— Я готов, — промолвил Мозес, — но не могу сказать за Чарльза или Пруденс.
Кукушка кивнул:
— М-да… Мне говорили о ваших способностях, молодой человек. Они производят сильное впечатление… Я спрашиваю себя, все ли вы трое готовы. Однако верить в то, что ты готов, еще не значит, что ты действительно готов.
Мозес промолчал. Кукушка прав. Тем не менее, он знал, что был готов. Для чего? Он прибыл сюда затем, чтобы выяснить.
— Готов для чего? — спросил Чарльз, повторяя мысли Мозеса.
— Я скоро отвечу на ваш вопрос,
Насколько они могли судить, Кукушка не делал ничего — но один из валунов поблизости скользнул в сторону, взвихрив тонкую взвесь пороши. Неожиданно из образовавшейся впадины возникло неземное существо — высокое, куполообразное, обмотанное тем, что напоминало измятое пластиковое покрывало.
Через прозрачные окошечки виднелось кольцо глаз. — Яркий Полудержатель! — завопил Мозес.
Рейс юпитерианина был зеркальным отражением их собственного. Сопровождаемый свитой колесников, в безопасности маленького, но удобного транспьюта он предпринял окончательный этап парения-в-небе — путешествие вверх, через облачные слои, и в необъятное пространство, где его подтолкнул луч отклонения. Путь к Целостности вошел в независимый контакт и объяснил дижаблю важность подобного рейса. Впрочем, вряд ли это требовалось — Яркий Полудержатель всегда жаждал приключений. Такой уж недостаток характера, хотя в целом, оказывается, он обернулся к лучшему.
Судно юпитерианина не стыковалось с осью Обители; вместо этого оно проникло внутрь огромного углубления, которое было Джомолунгмой, и, в конечном счете, пришвартовалось немного ниже вершины. Сложное приспособление позволило пристыковать судно вплотную к внутренней стене горы, а изготовленный колесниками мешок жизнеобеспечения — очень прочный, фактически неразрушимый — полностью защищал дижабля, и тот благополучно прошел по лабиринту из труб и туннелей, ведущих сквозь металлическую оболочку Обители к пику священной горы.
Он знал, чего ожидать. А Кукушка знал, что Полудержатель был готов, был готов всегда, поскольку это — основное кредо парителей-в-небе, вытекающее из Благоговения перед Душой Жизни. Его паломничество стало актом храбрости, в то время как для людей полет через пространство было делом обычным. Поэтому лишь справедливо, что людям пришлось долго и тяжело взбираться в гору, Полудержателю позволили свободно проплыть по туннелю к вершине. Рядом с ним плыл колесник — внутренности полыхают холодными огнями антигравитации, лопасти вытянуты до предела…
Полудержатель знал, с кем предстоит встречаться, потому что его колесники отслеживали «Тиглас-Пильсер» с того момента, как космолет оставил орбиту Юпитера. Колесника-переводчика он взял с собой.
Чарльз пристально посмотрел на колесника — он выглядел знакомым.
— Самоуверенный Робин?.. Ты же погиб
— Я — точная копия, — сказал колесник, — причем со способностью распознавания голоса и человеческой речи. Прежде чем Ио взорвалась, мой разум был перезагружен из того колесника, которого вы называли Самоуверенным Робином, и меня исторгли с той же самой внешней формой. Насколько вы можете судить, я — подлинник. Хотя настоящий подлинник за несколько часов понял бы, что я не подлинник.
Чарльз не нашел, что ответить.
— Позвольте продолжить, — промолвил Кукушка, ибо состоялась встреча представителей двух рас, соединившихся на вершине искусственной горы внутри самого большого артефакта, когда-либо созданного человеком. Идеальное место для компромисса между интенсивным холодом облачного слоя Юпитера и теплом, предпочитаемым людьми. Атмосфера была земная, не юпитерианская, но давление находилось в пределах терпимости обеих рас: давление в облачном слое Юпитера сопоставимо с земным на уровне моря; кроме того, разновидность дижаблей типа Яркого Полудержателя появилась и развилась, чтобы справляться с быстрыми перепадами давления. Так что простое покрытие из гибкого органического полимера обеспечивало надежную защиту — по крайней мере, в течение нескольких часов, а больше Кукушке и не требовалось. — Мозес?
Юноша шагнул вперед. Не к этому ли он готов?
— Взгляни на Яркого Полудержателя. Теперь сними перчатку с правой руки, она выдержит холод, ручаюсь. Моя выдержала.
Мозес снял перчатку и положил ее в карман.
Лама повернулся к Яркому Полудержателю, и Самоуверенный Робин-второй перевел инструкцию монаха и ответы Яркого Полудержателя.
— Яркий Полудержатель Фиолетовой Пены, вы подготовились, как я просил?
— Уважаемая Целостность, модификация была сделана.
— Вы доверяете моему слову, что высокая температура не нанесет вам непоправимого ущерба?
— Нет необходимости в доверии. Я произвел необходимые вычисления сам, и они согласуются с вашими.
Яркий Полудержатель открыл сфинктер-клапан в мешке жизнеобеспечения и протянул незащищенное щупальце к голой руке Мозеса.
Они соприкоснулись.
Мозес задрожал — не от самого прикосновения, а от огромности свершившегося. Первый контакт. Необыкновенный момент, вне времени и места, вне воображения…
Несколько секунд, не больше… Кожа Полудержателя была очень холодной, настолько холодной, что почти жгла кончики пальцев, сухой и слегка шершавой, подобно замше. Это… Для описания у Мозеса не хватало слов. Слезы струились по его лицу, замерзая в ледяном воздухе; он этого не замечал. Зато смог понять, что если кожа Яркого Полудержателя казалась ему ледяной, то юпитерианину его кожа покажется раскаленной.
Мозес отвел свою руку от щупальца — с неимоверным трудом. Но юноша скорее бы умер, чем позволил себе причинить вред юпитерианину.