Колесо Фортуны выпадает дважды
Шрифт:
– Я слышал о лорде Кроуне столько разного… Жаль, что не пришлось с ним познакомиться лично.
– И в самом деле, но куда больше вам бы его сестра пришлась по душе… – я заметила непонимание на его лице. – Лара всем нравилась. У нее талант такой… был.
– Я, признаться рад, что сегодня вы не так несчастны, как при нашей первой встрече…
Я помолчала, но все же отозвалась:
– Я думаю, что есть какой-то предел горя, которое может воспринять один человек. За этот год я похоронила троих…
Тогда я не стала ему рассказывать
– Я надеюсь, больше подобные горести вас не коснутся, – он осторожно взял меня за руку. – Вам не к лицу черный. Вы словно солнце, которое не пристало прятать за тучи.
Я еще не знала его секрета, но уже тогда ощущала, что прикосновение его несет в себе что-то платоническое. Хотя, не скрою, поддавшись слабости, в тот же вечер сделала расклад на Владимира. Карты всегда пророчили нам любовь. Я видела наше счастье.
Теперь, годы спустя, я посмотрела на свою пустую руку. Я одна в чужой стране. В чужом мире.
– Княгиня, приношу свои соболезнования, – из череды сочувствующих возник образ Титова.
– Вы очень добры.
– Вы отлично держитесь…
Мне показалось, что он не понимает, как именно со мной говорить. Титов, как и все здесь, воспринимали меня чужачкой. К тому же, сочувствовать хочется красивым людям, хрупким девушкам, а мне…
– Она отлично держится?
Я вздрогнула. Совершенно безумное лицо Екатерины, сестры Владимира. И прежде худое и острое, теперь оно казалось очертаниями голого черепа.
– Екатерина, мне… – я постаралась взять женщину за руку, она так радушно принимала меня в их доме прежде.
– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула та.
Я отдернула руки.
– Все, к кому ты прикасаешься, погибают! Мой брат был полон жизни, пока не притащил тебя!
Я так удивилась, что какое-то время не могла подобрать хоть какие-то слова, чтобы защититься. Екатерина просто сыпала обвинениями. А я стояла, как ребенок, потерявшийся на ярмарке.
– Я разве не права? Где твои родители? Что стало с благородными Кроунами, взявшими тебя на содержание? Неужели ты думала, что мы ничего о тебе не узнаем?!
Все вокруг замерло. Столько свидетелей этой сцены. Осуждающих взглядов. А я просто не могла понять, как человек, потерявший часть души, мог быть настолько жесток. Откуда в Екатерине силы на эту ненависть? Мне казалось, мы любили Владимира одинаково. Мне казалось, мы боль одну испытываем. Выходит, что нет.
– Екатерина, как вы можете?
Я не могла найти слов, чтобы защититься. Все знание русского вылетело из головы. Но разве это не очевидно? Неужели кто-то может желать смерти близким? Неужели она не понимает, что сердце мое, израненное утратами, покрыто окровавленным саваном? Я себя похоронила вместе с мужем.
Но Екатерина была непреклонна в собственной жестокости. Она искала объяснения загадочной смерти брата и находила его в какой-то мерзости:
– Позор Владимира – это
Я не верила, что она кричит об этом при всех. Неужели, из-за боли и ран сердца, она готова выдать главную тайну брата. Покойного брата.
– В вас говорит гнев, Екатерина… – я старательно подбирала слова. – В нашем союзе не было никакого обмана, мы одиночество наше объединили, став единым целым. И если есть грех в том, чтобы любить и быть понятым, то я с радостью приму его на душу! – я вскинула подбородок, как это делала Лара.
Мои слова – молитва. Как описать те чувства, которые были между мной и Владимиром, как облечь в слова нечто столь невыразимое? Нет, я не хотела оправдываться, я хотела, чтобы память Владимира не была опорочена, унижена.
Внезапно мне на помощь пришел Титов. Думаю, невероятных усилий ему стоило выступить против княгини. Могу ошибаться в местной иерархии, но едва ли он имел право перечить Екатерине.
– Ваше Сиятельство, – он говорил тихо, но твердо, – могу ли я вас просить закончить на том спор? Именно подобные сцены могут навлечь позор на славный род.
Екатерина обомлела. Она, очевидно, как и я, не ожидала какого-либо вмешательства со стороны поручика. Женщина шумно втянула воздух, но все же была вынуждена признать, что спор этот глуп и вреден в первую очередь ей самой. Екатерина сделала вид, что ей стало дурно, расторопная компаньонка поспешила взять ее под руку и увести прочь.
– Благодарю… – я подняла взгляд на этого высоченного мужчину.
– Пойдемте, княгиня, я провожу вас до экипажа.
Мы медленно двигались сквозь ряды мрачных надгробий.
– Позвольте поделиться мыслями? – внезапно спросил Титов.
Я все никак не могла привыкнуть к своему положению. Не могла привыкнуть, что я не дочь разорившегося аристократа, а состоятельная княгиня. Теперь еще и вдова.
– Я, ваша должница, позволю вам делиться даже дерзкими мыслями.
Ссора с Екатериной словно пробудила меня. Я просто не могла сейчас грустить или плакать. Какой-то абсурд. Ужасная несправедливость.
– Выходка Екатерины Анатольевны не останется незамеченной. Я не вхож в высший свет, но могу вас заверить, вам этого не простят.
– Мне? – я резко остановилась.
Причем здесь я? Ссору затеяла не я. Беспочвенные обвинения…
– Вас здесь не знают, а Екатерина Анатольевна птица видная. Если у вас есть возможность, покиньте Петербург. После нового скандала про эту историю забудут. Но пока у людей слишком много вопросов.
Я вернулась домой и тут же направилась в свои комнаты. Велела слугам не беспокоить. Поднялась в башенку для гаданий. Что мне делать? Где скрыться? Титов прав, мне нужно покинуть столицу, иначе я могу навсегда запомниться бесчестной охотницей за богатством. Или, того хуже, могу раскрыть секрет Владимира.