Колесо Фортуны
Шрифт:
Похоже, что вместе с обетом я взвалил на себя тяжкий крест... Ложись и спи, а завтра мы попытаемся выяснить размеры этого креста, иными словами, ты мне расскажешь, в каких оргиях участвовал...
– Итак, - сказал Федор Михайлович после завтрака, - что содержит эта таинственная котомка и откуда она взялась? Ага, магнитофон... Не возражаешь?
– спросил он, собираясь включить.
– Только не здесь!
– испуганно сказал Антон.
– Ага! Ко всему еще - ужасный секрет... А если не здесь, то где?
– Ну, в лесу,
Они вышли из дома, и Бой, мотая черным факелом хвоста, уверенно направился знакомой дорогой в лес, к гречишному полю. Антон и Федор Михайлович пошли следом и увидели издали, как черное пятно и внезапно появившееся темно-голубое бросились друг к другу и покатились по земле, услышали, как забухал Бой...
Бесконечно счастливая Юка, стоя на коленях, пыталась поймать Боя за шею, тот увертывался, но ухитрялся лизнуть ее в лицо, отпрыгивал, бухал и снова подбегал, чтобы лизнуть и снова отпрянуть. Рядом стоял Толя и снисходительно наблюдал эти обоюдные восторги. Он первый заметил подходивших и сказал Юке, та вскочила.
– Ой, дядя Федя, здравствуйте!
– закричала она.
– Как я рада вас...
Она увидела магнитофон в руках Федора Михайловича, осеклась и растерянно посмотрела на Толю, потом на Антона. Толины уши начали наливаться краской, Антона же почему-то необыкновенно заинтересовало гречишное поле, и он не сводил с него глаз.
– Ну, а при них можно?
– спросил Федор Михайлович. Антон кивнул.
– Так вот, граждане, - сказал Федор Михайлович, садясь, - сегодня Антон явился поздно ночью, почему-то вообразил себя бесплотным духом и пытался пройти в дедову хату сквозь стену. Точнее, через окно, но оно таких размеров, что имеет характер чисто символический. А утром он почему-то боялся познакомить меня на людях с музыкой, под которую ночью веселился...
Судя по вашим растерянным физиономиям, вы тоже участвовали в ночной оргии... И он тоже? Привет, Сашко!
– помахал он рукой Сашку, который подошел к ним с застенчиво-радостной улыбкой.
– Сашка не было, - сказал Антон.
– Ну так как - вы посвятите меня в тайну или она умрет вместе с вами?
– Я - "за"!
– сказала Юка.
– Ну, в самом деле, ребята... Дядя Федя же все понимает!..
– Вот спасибо!
– сказал Федор Михайлович.
– Если бы так всегда думало мое начальство...
– В конце концов...
– сказал Толя, слегка пожимая плечами.
– Разрешите, я сам прокручу.
Он перемотал ленту и включил воспроизведение. Услышав вой и душераздирающие утробные вопли, Бой приподнялся, шерсть на его загривке вздыбилась. Федор Михайлович успокоительно похлопал его по холке, и тот снова лег. Отгремел приглушенный хохот Мефистофеля, и Толя выключил магнитофон.
– Н-да, - сказал Федор Михайлович.
– Довольно впечатляюще... И что означает эта мерзопакостная дьяволиада? Новый номер художественной самодеятельности под названием "Шабаш ведьм
У вас разбегутся все слушатели!
– Еще как бежали!
– фыркнул Антон.
– Там?
– впился в него глазами Сашко.
– Ну да!
– А никто не падал?
– Упал один...
– сказала Юка.
– А откуда?..
– Тогда я знаю, кто копал, - уже спокойно и деловито сказал Сашко.
– То Яшка Яремчук с верхнего кутка.
От них раненько до Голованихи прибегали, ну, до медсестры, колхозного головы жинки...
– Неужели ногу сломал?
– ужаснулась Юка.
– Вроде не, сказала Голованиха. Растяжение. Или связки порватые.
– Что все это значит, граждане?
– сказал Федор Михайлович.
– Что вы натворили? А ну, выкладывайте!
И Юка выложила все. О приезде американца, болезни переводчика, о непонятных слухах, и как начал кто-то копать в развалинах, и как они решили вышибить клин клином, раз навсегда отпугнуть искателей кладов от опасных руин... Федор Михайлович схватился за голову и сказал трагическим голосом:
– Боже мой! Боже мой! Что вы делаете со мною?
И что вы делаете с собой?!
– Он опустил руки и уже своим обычным голосом сказал: - Ну ладно! Я не стану объяснять вам, кто вы такие...
– Дураки, да?
– спросила Юка.
– Если бы! Тогда какой с вас спрос? Тогда все в порядке вещей и других поступков от вас нечего ждать...
Нет! Назвать вас дураками, это значило бы сильно польстить вам, а лесть не в моих привычках... Клин клином!
Подобное подобным! Есть суеверы? Сплотим и удесятерим их ряды! Так выходит, а? Ударим мракобесием по темноте и невежеству?
Краска от ушей разлилась по Толиным щекам, и теперь уже он старательно гипнотизировал гречишное поле.
– Но ведь мы хотели как лучше, - сказала Юка.
– Вы хотели! Довольно давно известно, что дорога в ад вымощена добрыми намерениями... Но я не допущу, чтобы и вы внесли свой вклад в это дорожное строительство... Кто об этом знает?
– показал он на магнитофон.
– Мы. Только мы, - сказал Толя.
– Немедленно стереть. И откусить собственные языки, чтобы никто не узнал. Люди почему-то не любят, когда подобными способами их спасают от суеверий, и вместе с магнитофоном могут запросто переломать вам ребра...
– Точно!
– сказал Сашко.
Толя перемотал ленту и включил стирание записи.
– С лентой просто, - сказал Федор Михайлович.
– А что делать с вашими мозгами, которые от этих тайн и происшествий съехали набекрень?.. Самые мудрые мысли - простые мысли, но вы еще слишком молоды, чтобы это понимать. И вам, конечно, не пришло в голову, что прямой путь - наилучший путь к истине. Если все началось с приезда американца, то и объяснения надо было искать у него.
– Так что мы могли, когда переводчика нет?
– сказала Юка.