Колесо превращений
Шрифт:
Кальконис развел руками:
— Я не встречал ничего подобного.
— Я тоже, — встрял Ухоня, — а то бы обязательно запомнил!
— Мне интересны не столько «коконы», сколько то, как мы в них очутились! — продолжил Кальконис.
— А что вы помните из вчерашнего вечера? — приступил к дознанию Милав.
— Ну-у… мы сидели у костра и разговаривали. Костер горел ярко. Ночь наступила. Луны и звезд не было… — пытался восстановить события сэр Лионель.
— Что еще?
— Тишина. А потом… потом я вывалился из этого ужасного
— А ты, Ухоня?
— Я точно помню, что было очень тихо. Никакого дуновения! Я еще подумал: это хорошо — дождь ночью не принесет.
— А потом?
— Ну, смотрел на костер. Слушал твою болтовню…
— И?..
— И… заснул. Нет, скорее не заснул — отключился. И вот проснулся…
— И никаких ощущений перед отключением?
— Вообще-то показалось необычным, что мне тепло не только спереди, где горит костер, но и сзади, словно спину тоже огонь согревал.
— Точно! — воскликнул Кальконис. — И я об этом подумал, но решил, что это навес отражает тепло и направляет в спину.
— Да, но у меня за спиной навеса не было, — уточнил Ухоня.
— И у меня, — сказал Милав. — Но я тоже помню необычное тепло, катившееся по спине. А дальше уснул.
— Как же ты смог выбраться? Сам?! — ревниво вскинулся Ухоня.
— Нет. Думается, без помощи нашего доброжелателя и в этот раз не обошлось…
Развели костер, приготовили завтрак. Ни у кого из головы не выходили «коконы».
— Неужели здесь живут пауки таких колоссальных размеров! — ужаснулся Ухоня.
— Ага! — поддел товарища Милав. — Это Тогтогун превратился в самого большого паука на свете, чтобы пожрать нас за присвоение его славы!
— Да ну тебя, я же серьезно! — обиделся ухоноид.
Долго оставаться здесь никому не хотелось. В дорогу собрались быстро. Шли не оглядываясь. Милав прихватил с собой один «кокон» — так… на всякий случай…
Несмотря на размеры, «кокон» был довольно легким. А его эластичность позволяла использовать «трофей» в качестве плаща, одеяла, спального мешка, наконец. Кажущаяся рыхлость не мешала ему отлично защищать от влаги — это наглядно показал первый же дождь, в начале которого Милав накрыл себя «коконом» и остался абсолютно сухим, в то время как его товарищи основательно промокли. Кальконис, увидев преимущества «мешка», пожалел, что оставил свой на стоянке. (Не возвращаться же за ним, в самом деле!) А Ухоня, испытывавший патологический страх перед всякими змеями, пауками, тараканами, и слышать не хотел о подобной защите:
— Да я лучше промокну до последнего тигриного волоска, чем надену это страшилище на себя!
— На вкус и цвет товарищей нет! — откликнулся Милав.
К полудню дождь прекратился. Но солнце так и не смогло пробиться сквозь плотную пелену облаков. Было холодно и тоскливо.
Они решили отдохнуть и присели недалеко от дороги прямо на поваленный недавним ураганом дуб. Говорить не хотелось. Молчали.
Вдруг Ухоня поднял голову и насторожился.
— Ты
— Едет кто-то
Милав поднялся, огляделся по сторонам.
— Где?
Ухоня поводил носом и показал. Милав долго всматривался и наконец увидел далеко-далеко впереди черную точку.
— К нам гости! — сказал он.
— Гостям не рады конокрады! — пробурчал Ухоня. — Это что-то новенькое в репертуаре аборигенов — до сих пор они сторонились нас.
— Наверное, узнали, что мы теперь безлошадные, и перестали бояться «летучего» возмездия.
— Как бы все это нам боком не вышло!
— Не боись, Ухоня, что мы, пяток вояк не одолеем?
— А их всего пять?
— Пока не видно. Но повозка одна. Много ли в ней может быть народу?
— По мне — пусть их побольше будет! Что-то замерз я совсем — пора согреться!
— Наконец-то я слышу речь не мальчика, но мужа!
— Иди ты, напарник, со своими подковырками сам знаешь куда!
— К Аваддону, что ли?
— Ага! А можно еще дальше!
— Это не простая повозка, — вступил молчавший Кальконис.
— Откуда ты знаешь? — Ухоня был на взводе и не собирался успокаиваться.
— Это дормез. Мы такой в замке доджа Горчето видели…
Все подумали об одном и том же: Аваддон! Но Милав сразу же отверг эту мысль: станет черный маг трястись по такой отвратительной дороге, чтобы поприветствовать росомонов в своих владениях! Чушь да и только…
Они продолжали сидеть, молча наблюдая за тем, как приближается огромный экипаж, влекомый восемью конями.
— А с чего мы взяли, что дормез месит грязь по наши души? — спросил Милав, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Действительно, — поддержал Ухоня. — Может быть, он здесь на прогулке, проездом?
— За много переходов от ближайшего города? — остудил их фантазии Кальконис.
— Может, ему экзотики захотелось! — не отступал ухоноид.
— Ладно, спорщики, приберегите свои силы, — проговорил Милав, напряженно вглядываясь в экипаж, до которого осталось не больше двадцати саженей.
Прошло еще немного времени, и дормез поравнялся с сидящими на обочине росомонами. (Незадолго до этого Ухоня уполз за дерево и растворился в воздухе). Экипаж качнулся на ухабе и замер.
Глава 9
ЛАТГЕРН О-ТОГ
— Значит, все-таки к нам… — едва слышно проговорил Милав и положил руку на Поющего. Впрочем, не было видно ни одного воина. Двое слуг сидели спереди и правили дормезом и еще двое стояли во весь рост позади на специальной площадке. Но Милав знал, как обманчива бывает подобная обстановка, и держался начеку.
Слуги резво соскочили с задней площадки, подбежали к лакированному боку экипажа и поставили небольшую скамеечку, которую принесли с собой. Затем распахнули дверцу и замерли в глубоком поклоне. Прошла секунда, вторая, третья…