Колесо Судьбы
Шрифт:
Как-то, очень быстро, мы оказались у больших белых ворот.
Меня выгрузили перед отцом, что ждал у ворот и от нетерпения топтался с ноги на ногу.
– Подходишь, кланяешься с колен, на императора не смотришь, обращаться «Великий правящий император», – быстро шептал он, ведя меня через двор к местному президенту. Вход охраняли два самурая в шлемах и с длиннющими мечами. А за воротами был сад. Из прекрасных подстриженных деревьев, цветов и лужаек со скошенной травой.
– А разве его не Фудзивара Озэму зовут? – проявила я лишнюю
– Да, но называть его так нельзя, ш–ш–ш, – одернул отец – старшего принца зовут Фудзивара Даичи, Императрицу зовут Фудзивара Муросаки Хидэёси. Лучше всего вообще молчи…к ним тебе обращаться запрещено…Если вдруг… То все «Великие и правящие», поняла?
Шагал он быстро и крепко держал меня за руку, я путалась в длинных складках кимоно и семенила часто-часто. Мы шли по извилистой дорожке из камня. Периодически отец просто приподнимал меня в воздух, чтобы я передохнула. Деревянные платформы в этот момент пытались сбежать, но я ловила их пальцами ног.
Мы остановились у большой беседки. Красные деревянные столбы венчала красная же изогнутая крыша. В беседке возлежали несколько человека. Император – толстый бородатый мужчина лет 30-40, старый мужчина в белом одеянии, две женщины в красивых кимоно с цветами, пара веселых девчонок и мальчик лет десяти…
Подражая отцу, я упала на колени в глубоком поклоне.
– Да, благословит ваш путь Будда, Великий правящий император!
– Рад видеть тебя Хотомото, поделись с нами успехами своей дочери, – голос императора был ленив и тягуч. Он пел «А», как заправский москвич. Только очень неторопливо.
Отец неуверенно посмотрел на меня:
– Великий правящий император, благодарю за оказанную честь. Моя дочь может прочить вам любой текст, написанный кокуго. Написать свое имя на кандзи. Ее зовут Амай …
Император поднял руку, заставив отца замолчать:
– Такая маленькая, а уже читает и пишет... Зачем?
Конечно, зачем нам образованный народ, давайте плодить дураков и подлиз. В слух я разумеется ничего подобного не сказала, но очень хотелось.
Тут на меня налетел вихрь. Ребенок лет трех скакал и смеялся, тыкая в меня пальцем:
–Читай – читай! – выкрикивал он.
Я ошарашено подпирала лбом камень: мне встать так, и не предложили. Видимо, сейчас мне полагается впечатлить императора.
А надо ли? К чему такое внимание? Не пустят ли на растерзание ученым? О чем я? Тут и ученых, наверное, пока нет.
Император поморщился, но быстрая служанка уже утащила мелкого второго принца вглубь сада.
– Напиши, что-нибудь, – милостиво кивнул мне император и улыбнулся сыну, которого не утащили. Десятилетний пацан тяжело вздохнул. Не легка жизнь без компьютера и телика?
Служанки принесли маленький столик, кисть, чернила и ткань.
Не разгибаясь, подползла к столу и попыталась вспомнить хоть одно стихотворение.
На ум лезли только детские стишки Агнии Барто.
«Наша Таня громко плачет, у нее болит спина, ножки
Представила, что изображу это иероглифами, и меня совсем переклинило. Руки тихонечко затряслись, а глаза предательски заслезились.
Взять в руки детский впечатлительный организм оказалось тяжело.
В конце концов, я пошла на компромисс и вывела корявенько:
Не плачь, ребенок,
Деревянная кукла
Не достанет дна реки.
Как изобразить утонет – я не знала. Не исключено, что можно было нарисовать водоем с рыбками. Многие иероглифы были похожи на то, что они означают. К примеру, «человек» был палочками с ручками и ножками без головы. Голову я постоянно пририсовывала, это было забавно.
Кто и как придумал такие обозначения? Что за извращенец?
Служанка преподнесла стих императору, тот погладил бороду, задумчиво пробежал глазами строчки.
– Очень хорошо. Кто написал это? Нетленность бытия передает хокку.
Пока я мучительно вспоминала полный титул императора, и пыталась понять, ко мне ли обращен вопрос, что такое хокку и можно ли сказать, что написала его я своей рукой сейчас, а вот придумала женщина из будущего, отец взял инициативу на себя:
– Великий правящий император, Амай много читает, может быть, пара неизвестных…
– Я сама, – шепнула папочке.
– …Неизвестных поэтов надоумили ее написать этот стих, в честь ее любимой деревянной куклы, – глаза отца выразительно предупредили, что дома меня прибьют. Тут запрещено самостоятельное творчество? Головы моим нарисованным человечкам поотрубают?
Император почему-то не обрадовался и недоверчиво перевел взгляд с меня на белобородого старика.
Старец сложил руки с длинными тонкими пальцами лодочкой и выдал:
– Великий правящий император, я не знаю поэта, которому принадлежит данный стих. Да и размер нарушен в нем. Но, если отец не врет, и девочка сама его написала, в будущем ей уготована судьба ученого. Есть в ней потенциал, – в его устах слово «потенциал» звучало как «мясо для экспериментов». Мне сразу захотелось домой. И чего я тут развыпендривалась? Хоть бы не сожгли! – А как ты докажешь, что она сама написала стих?
Ух, бороденка твоя козлиная, а как докажешь, что не накладная?
–Сэджу-сенсей, вы не найдете этот стих в свитках, – не растерялся отец, – она еще может что-нибудь сочинить.
Могу! Очень могу! Из матерного! Хотите?
–Прочитай еще, – опять соизволил император.
И как не хотелось послать слушателей, я глубоко вздохнула, успокоилась, вспомнила несколько хокку. Даже смогла бы их написать. Набрала побольше воздуха и с выражением, достойным МХАТа, продекламировала:
Яркая луна.