Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

Сандерсон Брендон

Гавин провел на плацу несколько дней, но там ему не давали покоя призраки людей, которых он убил. Тренировки остались в прошлом, в том времени, когда все было как надо. Другие Отроки легко – и даже с радостью – вернулись к прежней жизни. Почти всех его офицеров – Джисао, Раджара, Даррента и прочих – уже связали узами Стражей, и скоро от прежнего отряда останется один-единственный человек: сам Гавин.

Щелкнул дверной замок. Послышались приглушенные голоса. Гавин обернулся и увидел Эгвейн; облаченная в желто-зеленое платье, она шла к столу Сильвианы.

Та взглянула на Гавина, и ему показалось, что по лицу хранительницы летописей скользнула тень недовольства.

Заметив посетителя, Эгвейн сохранила безмятежный вид – быстро же она усвоила манеры Айз Седай, – и Гавин почувствовал себя не в своей тарелке.

– Утром погибла еще одна сестра, – тихо сообщил он, приблизившись к Эгвейн.

– Формально говоря, – заметила Эгвейн, – это случилось вчера ночью.

– Нам надо побеседовать, – не сдержался Гавин.

– Ну что ж… – Переглянувшись с Сильвианой, Эгвейн грациозной походкой вернулась обратно в кабинет, и Гавин, игнорируя хранительницу летописей, последовал за ней.

Кабинет Амерлин был одним из самых пышных покоев Башни: стены обшиты резными панелями из светлого полосчатого дерева, на каждой изображены занятные сценки и причудливые пейзажи, камин сделан из мрамора, а пол выложен темно-красными каменными блоками в форме ромбов. На резной столешнице огромного рабочего стола стояло два светильника, сработанных в виде воздевших руки женщин. Между ладонями у каждой горело пламя.

Вдоль одной стены стояли шкафы, полные книг, расставленных – как казалось – соответственно их размеру и цвету переплетов, а вовсе не согласно их содержанию. Должно быть, их принесли, дабы украсить кабинет Амерлин, покуда Эгвейн не подберет библиотеку по своему вкусу.

– И о чем же нам надо побеседовать? – спросила Эгвейн, усаживаясь за свой стол.

– Об убийствах, – ответил Гавин.

– А поконкретнее?

Гавин закрыл дверь.

– Чтоб мне сгореть, Эгвейн! Неужели обязательно надевать эту маску всякий раз, как мы разговариваем? Можно мне хоть раз увидеть не Амерлин, а тебя – Эгвейн?

– Я демонстрирую тебе Амерлин, – объяснила Эгвейн, – поскольку ты отказываешься ее принимать. Смирись, и мы, быть может, выйдем за эти рамки.

– О Свет! Ты даже говорить научилась как одна из них!

– Потому что я и есть одна из них, – сказала Эгвейн. – И выбор слов выдает тебя, ибо нельзя служить Амерлин, отказываясь признавать ее власть.

– Поверь, Эгвейн, я признаю твою власть, – возразил Гавин. – Но хочу видеть в тебе человека, а не титул. Разве это не важно?

– Сперва научись послушанию. – Ее лицо смягчилось. – Прости, Гавин, но ты пока не готов.

«Спокойнее, не принимай близко к сердцу», – велел он себе, стиснув зубы, а вслух произнес:

– Хорошо, договорились. Итак, убийства. Мы выяснили, что ни у одной из погибших не было Стража.

– Да, мне уже сообщили, – кивнула Эгвейн.

– Тем не менее, – сказал Гавин, – это наводит на крайне серьезные мысли. У нас не хватает Стражей.

Эгвейн сдвинула брови.

–

Мы готовимся к Последней битве, Эгвейн, – продолжил он, – но у некоторых сестер – у многих сестер! – нет Стражей. У некоторых был один, но после смерти Стража они не берут кого-то на замену. Другие попросту не желают связывать кого-то узами. По-моему, это недопустимо.

– И что мне сделать? – Эгвейн сложила руки на груди. – Повелеть, дабы каждая обзавелась Стражем? Такой приказ отдать?

– Именно.

Она рассмеялась:

– Гавин, у Амерлин нет такой власти.

– В таком случае пусть прикажет Совет.

– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Решение о выборе Стража очень личное, даже интимное. Его никому нельзя навязывать!

– Что ж, – не сдавался Гавин, – решение отправиться на войну тоже чрезвычайно «личное» и в высшей степени «интимное», но мужчин повсюду призывают вступать в армию. Иной раз стоит пренебречь чувствами ради выживания. Стражи отвечают за жизнь сестер, и вскоре каждая Айз Седай будет на вес золота, ведь сюда явятся десятки и сотни троллочьих легионов. В бою каждая сестра будет ценнее сотни солдат, а ее Исцеление сохранит десятки жизней. Айз Седай принадлежат не себе, а всему человечеству, и ты попросту не имеешь права допустить, чтобы сестры оставались без охраны!

Он говорил с таким пылом, что Эгвейн откинулась на спинку кресла. А затем, дослушав речь Гавина, против всех ожиданий, кивнула:

– Пожалуй… в твоих словах, Гавин, есть здравое зерно.

– Подними этот вопрос перед Советом, – предложил Гавин. – В конце концов, Эгвейн, если сестра не связывает себя узами со Стражем, это чистой воды эгоизм. Благодаря узам человек сражается не в пример лучше, а нам нужно использовать любое преимущество, какое только возможно. К тому же это поможет предотвратить убийства.

– Посмотрю, что можно сделать, – пообещала Эгвейн.

– Можно взглянуть на доклады сестер? – попросил Гавин. – Я о тех, которые имеют отношение к убийствам?

– Гавин, я допустила тебя к участию в расследовании, – сказала она, – поскольку решила, что нам не помешает свежий взгляд. Дать тебе отчеты все равно что подтолкнуть тебя к тем же выводам, к каким пришли сестры.

– Скажи мне хотя бы, вы по-прежнему считаете, что преступления совершены Черными сестрами? Вам не приходит в голову, что убийцей может оказаться Серый Человек или приспешник Темного?

– Нет, не может, – ответила Эгвейн. – Потому что мы уверены – точнее, знаем наверняка, – что за убийствами не стоит ни Серый Человек, ни приспешник Темного.

– Но вчера ночью дверь взломали. И женщин убивали не Единой Силой, а обыкновенным ножом. К тому же я не нашел никаких следов ни переходных врат, ни…

– У убийцы был доступ к Единой Силе, – перебила его Эгвейн, тщательно выстраивая предложения. – И не факт, что злоумышленники использовали переходные врата.

Гавин прищурился. Эти слова звучали как речь женщины, давшей клятву говорить только правду и намеренной ее не нарушить.