Колхозное строительство. Дилогия

Шопперт Андрей Готлибович

Когда начали вставать и вести застольные беседы, к Тишкову выстроилась очередь. Первым подлетел, не присутствующий в зале министр автомобильной промышленности СССР Александр Михайлович Тарасов, а Тихон Хренников, эдакий цепной пёс реакции. Сейчас надо думать поводок в руке Суслова.

– Пётр Миронович, рад знакомству! Ваши песни – это просто глоток свежего воздуха, – ну, ничего себе. Правду ли писали в будущем о сём муже?

– Спасибо, Тихон…

– Николаевич.

– Спасибо, Тихон Николаевич. Только не просите

спеть, нет ни слуха, ни голоса, – поржали.

Хренников ещё раз пожал руку и сделал вид, что отошёл, а сам пристроился чуть в стороне за спиной. Подслушивает. Значит, не врали про его любовь к "Борьбе с формалистами". Да, пусть слушает.

Вторым прорвался Сергей Новиков. Математик поздравил, пожал руку, выслушал ответный комплемент и почти отошёл. Ага. Сделал вид, что пытается отойти и глазами в угол стрельнул. Прогулялись до угла.

– Пётр Миронович, есть новости по вашему кубику?

– Давай, так, Сергей. У меня есть пара образцов. Не с собой, конечно. Приходи завтра утром по тому же адресу. Часов в десять, – понятно, что в этот раз Тишков поселился в гостинице "Россия", с ним ведь дочь и Маша-Вика. Но вот завтра у него назначена встреча с химиками у Чуковских дома. Совместим. Кубики сделали на зоне и вручили торжественно Петру за пять пачек "со слоном". Почти бесплатно.

– Пётр Миронович, к вам и не пробиться, – вот на этот раз министр.

– Александр Михайлович, вы не переживайте. Конечно же, мы возьмём мальчика. Как его зовут?

– Тёзка ваш. Почти полный. Пётр Митрофанович, – чуть улыбнулся.

– Возьмём тёзку. Он один будет?

– А мать?

– Она тоже больна?

– Тоже, от неё и заразился.

Час от часу!

– Женщина в каком состоянии? – вот вляпался, так вляпался.

– В среднем, – губы поджал.

– Она вам дочь или невестка?

– А это имеет значение?

– Я просто хотел спросить, а остальных членов семьи она не заразила? – лысый министр, похожий на Хрущёва, поджал губы. Властный товарищ, не привык просить.

– Нет, недавно все проверялись. Это невестка.

– Хорошо. Пусть приезжают. Разместим обоих в детском тубдиспансере. Там сейчас немного свободнее стало, – и правда ведь, за последние три с небольшим месяца выздоровело десять детей, а прибавилось только трое, да и те из Карпинска и Волчанска.

– Чайку…

– Подождите, Александр Михайлович. У меня к вам три просьбы. Даже, вернее, предложения. Вам два точно понравятся. Да и третье интересное.

– Предложения? Кого-то устроить нужно в министерство? – конечно же, "Балъшой началник".

– Нет. Это не на минуту разговор. К тому же, нужно показывать картинки.

– Что машину спроектировали? Фурцева говорила, что вы инопланетянин, – улыбнулся, оттаивая, но глаза не весёлые.

– И машину тоже. Где мы сможем спокойно поговорить?

– Надолго в Москве? – протёр лысину платочком министр.

– Дня на

три-четыре. Как пойдёт.

– В понедельник в восемь утра в министерстве. На вас будет выписан пропуск. Кто-то нужен кроме меня, – есть ведь деловые люди.

– Нужен человек, который занимается кузовами "Волг".

– Две сороки! Будут вам сороки, – теперь улыбнулся по-настоящему.

– Сороки?

– Юрий Наумович Сорочкин – это заместитель главного конструктора завода по кузовам. Виктор Петрович Сорокин – заместитель начальника экспериментального учебного цеха автозавода. Они на ГАЗе главные спецы по кузовам. Их там "двумя сороками" зовут. Сегодня же вызову. К понедельнику прибудут. Не придётся хоть краснеть? – опять насупился товарищ.

– Придётся. По противоположной причине.

– Заинтересовали. Сегодня суббота. В понедельник. Знаете, где находится наш дом терпимости?

– Дом терпимости?

– Здание имеет множество входов и выходов с разных сторон, в нем полно переходов, лабиринтов и тупиков. До революции это был доходный дом Алексея Хомякова. Ходят слухи, что в годы НЭПа в нем размещался дом терпимости, Благодаря множеству лабиринтов, тупиков, выходов его посетителям удавалось избегать нежелательных встреч.

– Не слышал. Интересно.

– Дом стоит на пересечении Кузнецкого моста и Петровки. Красивое здание, найдёте. Ну, не буду больше задерживать, вон за вами уже очередь выстроилась, – снова протёр лысину платочком, и крепко сжав руку, отошёл.

– Пётр Миронович! – вот и Фурцева.

– Добрый день, Екатерина Алексеевна, – чуть снова не поклонился. Здесь бы выглядело не смешно.

– Пётр Миронович, не знаю плохо это, или хорошо, но Михаил Андреевич и Леонид Ильич хотят познакомиться с Машей… вашей, – и радостно щерится, вспомнила про рифму.

– И где они?

– Сейчас пошли в малый зал. Там отдельный стол для руководителей.

– Я про Машу и Таню.

– А я откуда знаю. Шучу, не пугайтесь. Твой человек их у входа в Кремль встретил и проводил в гостиницу, потом моему заместителю отзвонился, а он мне передал, – змея, Пётр аж взмок. Потерять этих пигалиц в Кремле.

– Уже послали?

– Конечно, – снисходительно улыбнулась Фурцева.

– Позвоните в номер. Пусть посланец возьмёт серый чемодан. Без песен ведь не обойдётся.

– Уже чемоданами песни возишь? – чуть пьяненькая Екатерина Великая прыснула.

– Приходится с вами, – лучший экспромт всегда получается после долгих репетиций. Вот и проверим эту поговорку.

– Как привезут, я тебя заберу. Веселись пока. Много не пей, – и ломанулась за Хренниковым.

Ну, осталось пообщаться с Абрамом Моисеевичем Ляссом. Заведующий лабораторией ЦНИИТМ. Как это расшифровывается? ЦНИ понятно – Центральный научно исследовательский. ИТМ – институт тяжелого машиностроения? Или точного. Военный, значит. Из Подольска.