Колхозное строительство. Дилогия
Шрифт:
Окуджава вздрогнул, странно посмотрел на Петра и стал подыгрывать. Последние строчки он уже вполне уверенно вёл на гитаре.
Вы наплюйте на сплетников, девочки! Мы сведём с ними счёты потом. Пусть болтают, что верить вам не во что, Что идёте войной наугад… До свидания, девочки! Девочки, Постарайтесь– Сильно. Жаль, что играть не умеете, а как же вы песни пишите? – захлопал Чуковский.
– У меня есть приёмная дочь, я ей напеваю, а она записывает ноты и подыгрывает мне на гитаре или фортепиано.
– Пётр Миронович, – потянул его за рукав Окуджава, – Представляете, где-то месяц назад я начал писать стихотворение. Но успел только пару строчек написать и тут меня Мотыль вызвал в Ленинград на съёмки. Только вчера вернулся. Так вот эти строчки звучат так:
Ах, война, что ж ты подлая сделала, Обезлюдили наши дворы…– Удивительно, а дальше, – попытался сделать заинтересованное лицо Пётр.
– Так нет больше ничего дальше. Просто, какое необычное совпадение, – и выражение лица такое кислое.
– Согласен. Хотя знаете, чего только в жизни не бывает. Вот есть закон Бойля-Мариота. Один англичанин, другой – француз. А придумали почти в одно время. Или уравнение Менделеева – Клапейрона. Один русский другой француз. А изобретение радио. Наш Попов и итальянец Маркони. Вы, кстати знаете, что Попов родился в Краснотурьинске и у нас стоит ему памятник. Так, что не переживайте. Умным людям приходят в голову одинаковые умные мысли. Подсмотреть ни я у вас эти строчки, ни вы у меня не могли. Я это стихотворение написал два года назад к двадцатилетию Победы. А песню вместе с дочерью где-то пару месяцев назад. Не переживайте. Ещё лучше напишите.
– А хотите, я вам по руке погадаю? – Пётр сказал это громко, так, чтобы разбившаяся на группки компания услышала.
– А вы умеете, и мне тогда тоже, – первая подскочила Вертинская.
– Так, – Штелле взял правую кисть Окуджавы, повернул вверх, – Ещё минимум лет тридцать проживёте, – Пётр не помнил точной даты, но где-то в самом конце двадцатого века, – Ваши стихи скоро оценят, получите премию. И ещё скоро вам предстоит дальняя дорога. Не пугайтесь. Это не тюрьма. Это скорее награда. Куда сказать не могу, но в одну из столиц мира. Дети. У вас два сына. Младший пойдёт по стопам отца, станет композитором. А вот старший. Тут всё не очень хорошо. Займитесь его воспитанием. Ещё не поздно. Его надо чем-то увлечь. Спортом. Да, лучше всего спортом.
На самом деле старший сын сопьётся, попадёт в тюрьму и умрёт незадолго до отца. В биографии Окуджавы написано, что мог бы и подольше пожить, но смерть сына подкосила. Возможно ли исправить судьбу мальчика, а значит и отца. Пусть пробуют.
– Теперь моя очередь, – сунула изящную ладошку Анастасия.
– Ох, как всё замечательно. Кругом только овации и премии. Стоп. Лет через десять вы обязательно должны сыграть в фильме по иностранному сценарию. Что-то цыганское. Нет. Румынское. Вот. Должны сыграть в фильме по румынскому сценарию. Это будет пик вашей кинокарьеры. Что ещё, в этом году закончите учиться и смените несколько театров. Быстрее перебирайтесь во МХАТ. Это мой вам совет. Долгое время будете преподавать актёрское мастерство за границей. Скорее всего, в Англии. Последние годы жизни, а это наступит очень не скоро, проведёте в кругу семьи, с внуками. А вот награды найдут вас не скоро. Станете и заслуженной артисткой и народной, но повторюсь не скоро.
– Теперь Никите поведайте о будущем, – притянула поближе Вертинская мужа.
– Одну секундочку. Вот эта линия, – Пётр ткнул пальцем в ладошку Анастасии, – говорит, нет, просто кричит, что наши судьбы пересекутся в самое ближайшее время. Нет, не в этом смысле увидев круглые глаза актрисы, – руками отстранился Штелле, – Наверное, это творчество.
Все женщины столпились за Вертинской и принялись разглядывать рисунок.
– Считайте, что вы меня уговорили. Даже ни в одном западном журнале не видела такой красоты. С самого вашего прихода любуюсь на вашу рубаху, думала импортная. А теперь понимаю, это вы сами сделали. Точно?
– Есть грех. Итак, – Пётр взял руку Михалкова. Высокий, сильный. Рука крепкая. Спортом занимается?
– Без меня не начинайте, – подошёл Калинин.
– Никита, можно мне тебя так называть? – Михалков кивнул, – Множество ролей и все успешны. Множество снятых фильмов. И даже самый первый будет очень хорош. А один фильм вообще удостоится "Оскара". А потом потянет тебя в политику. В чиновники. Будешь заведовать нашим кинематографом. Не ходи. Ничего хорошего кроме склок, ругани и врагов тебе это не принесёт. Снимай фильмы. До последнего вздоха снимай фильмы.
– Двойственное впечатление, вроде бы "Оскару" радоваться надо. А финал настораживает, – убрал руку Михалков.
– Теперь мне, – протянул свою пухлую руку младший Калинин.
– Долга жизнь. Лет 80 проживёте, а то побольше. Хочу вас предостеречь. Не знаю, правда, от чего. Мне вот открылось, что нужно спасать какого-то Михаила Калинина. Это не ваш родственник?
– Сын. И спасать как бы не поздно. С нехорошей компанией связался.
Пётр, готовясь к написанию книги про 67 год, перелопатил кучу статей в интернете и случайно наткнулся на внука всесоюзного старосты, тоже Михаила. Там того обвиняли в нетрадиционной ориентации и пьянстве, связи с маргиналами. Вот сейчас и вспомнилось. Выходит, попал.
– А мне не надо. Ничего не хочу знать, – спрятала руку за спину и отошла от Пётра его жена.
– Тогда я следующая, – встала прямо напротив и словно в атаку идти приготовилась Лидия Корнеевна.
Пётр взял мягкую ладошку боевой старушки. Что он о ней знает. Будут какие-то иностранные награды. Даже государственная премия Российской Федерации. Проживёт до конца века. И половину оставшейся жизни будет бороться за диссидентов.
– Лидия Корнеевна. Вот видите, у вас линия раздваивается. На одном продолжении жизнь борца с ветряными мельницами. На другом – литературная деятельность. И на той и на другой вас ждёт признание. Награды. Но одна разрушит нашу страну, а вторая сделает её более просвещённой. И выбирать надо в самое ближайшее время. Да прямо сегодня ночью нужно выбирать. Кто вы, могильщик или творец? Пойдёте по пути диссидентства и миллионы трупов за вами, но признание. Вы точка бифуркации. Знаете, что это? Мир, весь мир без малейшего исключения зависит от вашего выбора. Куда сегодня повернёте туда он и покатится. Большего не скажу. Скажу только, что в обоих случаях ещё лет тридцать вам жить.
Оставшиеся подходить не стали, а потом компаньонка Лидии Корнеевны увела сначала самого Чуковского наверх, а потом и свою начальницу. И все сразу засобирались домой. Ну, вот испортил вечер. А может спас страну. Решал Пётр, одеваясь.
– Нас сегодня пригласили на концерт новой группы "Скоморохи", – уже у машины повернулась к Петру Вертинская, – Не хотите составить нам компанию, Пётр Миронович.
Мать твою! И как он забыл. Прогрессор хренов. Ведь уже есть группа "Скоморохи". И там молодые, ещё не прошедшие армию Градский и Буйнов. Наверное, уже и Лерман. Ещё там есть барабанщик отличный. Фамилию не вспомнить, но он потом перешёл в "Машину Времени". А ещё там есть сын композитора Саульского. Имя тоже Пётр не помнил. Или, может, он сейчас ещё молод. Обязательно нужно позвать Градского и Буйнова в Краснотурьинск. Да и остальные, как школу закончат, пригодятся.