Коллекционер душ. Книга 3
Шрифт:
Школьники вокруг наблюдали за происходящим с открытыми ртами. Но завуч еще не закончила.
— Сегодня же военкомат будет уведомлён о вашем исключении и в ближайшее время, я надеюсь, — она сделала акцент на последнее слово. — Вы пополните ряды защитников нашего мира на крайнем севере.
— Казачья застава… — зашептались школьники.
Завуч подошла к гопнику, схватила его за подбородок и осмотрела. Повернулась к остальным и скользнула по толпе внимательным взглядом.
— Пушкин! — она указала на аристократа пальцем. — Ты оказался умнее. Но все равно за нарушение порядка в школе
Аристократ, рубаха которого больше не была заправлена в штаны, а аккуратно повязанный галстук теперь болтался, как что-то инородное в его прикиде, виновато кивнул.
— А теперь все — марш на уроки! — Мирослава Игоревна сделала несколько резких хлопков, и школьники быстро очистили коридор, разбежавшись по кабинетам.
Звонок прозвенел только сейчас. Скорее всего тетя Фая и позвала завуча. За всей этой заварушкой она даже не успела вовремя подать звонок.
Я смотрел как уводят Штыря и размышлял. С одной стороны, мне было его действительно жаль. Вот так за несколько минут может поменяться вся жизнь одаренного. Еще вчера он ездил на своей копейке, отрабатывал фишки у малолеток и терся с девчонками в гнездышке. А уже сегодня аристократ отчислен из школы и, наверное, сейчас судорожно думает, что сказать своему отцу в оправдание. И размышляет о том, как избежать поездки на Казачью заставу.
Но, с другой стороны, он ведь сам во всем виноват. Зачем искать способ насолить какому-то мелкому пацану? Зачем применять свои способности в стенах школы, когда прекрасно знаешь, что за это светит? Наверное, это справедливое наказание. Одаренные, которые не могут контролировать себя, должны уезжать на заставу. Иначе в мире будет царить хаос. С такой силой, которая есть у них, без жесткого контроля нельзя.
— А ты что здесь так рано, Ракицкий? — Мирослава Игоревна вырвала меня из собственных мыслей.
Я посмотрел на пейджер. Ни одного нового сообщения.
— Я как раз вас искал, — ответил я.
— Меня искал? — удивилась завуч. — Зачем?
— У вас есть время?
Мирослава Игоревна посмотрела вслед охранникам, уводящим Штыря.
— Сейчас у меня окно. Но нужно десять минут, чтобы все уладить с Илицким, — она задумалась на секунду, а затем протянула мне ключ. — Поговорим в моем кабинете. Возьми ключ. Я разберусь с аристократом и поднимусь.
Уже через пару минут я был в ее кабинете. Он сильно отличался от остальных, которые есть в школе. Тут стоят антикварные напольные часы, дубовый стол. Окна занавешивают плотные бордовые шторы. Из-за них внутри почти нет света. А вместо ламп повсюду горят свечи. Это от них такой сильный запах? Как будто кто-то накупил дешевых вонючек в машину и забыл спустить вниз.
Я растеряно огляделся. Ощущение, словно попал в девятнадцатый век. У такой обстановки, наверняка, есть свои причины. Но, мне кажется, узнаю я их не раньше, чем Мирослава Игоревна начнет преподавать в моем классе.
Я ходил по кабинету аристократки и все время смотрел на пейджер.
Яблоньский не писал. Это плохо. Потому что, если сказать завучу про Кипятка раньше времени, то есть большая вероятность
— Так что ты хотел сказать? — уточнила завуч, когда вошла в кабинет и села за свой стол.
Я сидел напротив.
— Ученики, которые нарушают правила. Я имею в виду аристократов. Разве никто из их родителей никогда не обращается к вам, когда вы выносите вот такие приговоры, — я указал головой в сторону выхода, имея ввиду Штыря.
— Скажем так. Я очень принципиально отношусь к этим моментам, — ответила она. — К чему ты клонишь, Костя? У тебя есть что мне рассказать?
Я еще раз посмотрел на пейджер.
— Если я скажу вам, что кое-кто пользуется магией крови. Что будет с этим учеником?
— То же, что и с Ильицким. Каждый одаренный должен понимать, что любое нарушение правил, а тем более, серьёзное, жестоко карается. Кто практикует запрещенную магию?
— Сейчас я не уверен… — начал мямлить я, подбирая слова. — Вам же нужно поймать человека за руку?
— Не обязательно. Ты можешь просто назвать мне фамилию? — завуч поправила очки на своем носике. — Я понимаю, почему ты боишься. И обещаю, что никто не узнает о твоем участии.
— Что? — я усмехнулся. — Я не боюсь, нет. Просто…
Пейджер запищал. Я бросил на него взгляд. Увидел входящее сообщение. Оно пришло от Яблоньского.
Прочитал. Еле сдержался, чтобы не выругаться вслух.
— Просто…что? — завуч внимательно смотрела на меня, ожидая ответа.
— Мирослава Игоревна. Мне тут написали. В общем… Мне нужно идти. Я позже все объясню.
Не слушая, что ответит мне брюнетка, я вылетел из кабинета и поехал прямиком на футбольный стадион.
Да-да. Яблоньский написал мне, что Парфенов с Антроповым просто тренируются. Никакой магии крови. Никакого заговора. Всего добиваются исключительно своим потом. Я не поверил и решил убедиться в этом лично.
Убедился. Целый час, пока мы там были, аристократы просто отрабатывали задания, которые обычно дает на тренировках Арсений Петрович. Расставляли конусы, бегали вокруг них с мячом и без мяча. Потом один пытался отобрать мяч у второго. Наоборот. В общем, самая стандартная тренировка.
Когда мы поехали на учебу, два хулигана из нашего класса еще оставались на поле гонять мяч.
— Они знали, что ты за ними следишь, — заключил я, подсаживаясь в школьной столовой к Яблоньскому и Клаус.
Я поставил поднос на стол. Вдохнул запах борща и макарон с котлетой. Аристократы были, как говорила моя мама, в своем репертуаре. Набрали себе полные тарелки выпечки и взяли по два стакана чая.
Вот дети! Нормально есть надо с раннего возраста, а не эти вот булки. Уж я-то теперь поберегусь от гастрита, который настиг меня прямо к совершеннолетию в прошлой жизни.
— Почему ты решил, что меня видели? — Всеволод щелбаном скинул со стола оставленную кем-то макаронину и принялся за пиццу.