Коллекция Кледермана
Шрифт:
– И что тебе стало намного лучше. У него даже от сердца отлегло!
– Теперь вы говорите загадками?
– С некоторых пор я знаю его даже лучше, чем ты. Вопрос возраста… и опыта! Очевидно, что он рад тому, что приехал, рад увидеть нас всех, особенно тебя, но за всем этим кроется проблема…
– Какая проблема?
– Мне об этом ничего не известно. Но я уверена в том, что Ги что-то знает, и это отравляет его радость!
Альдо не ответил. Он машинально взял сигарету, закурил и подошел к окну, выходящему в парк Монсо.
– Вполне вероятно, что вы правы, –
– Зачем же впадать в крайности! Но не волнуйся, в слабоумие ты не впадаешь!
– Что за слова, тетушка! – Альдо посмотрел на нее и коротко рассмеялся. – Но они хороши тем, что приводят в чувство. Что касается Ги, то мы дадим ему возможность, не откладывая, сообщить свою плохую новость, иначе ему не пойдет на пользу завтрак, и Эвлалия устроит забастовку!
В самом деле, как только все заняли места за круглым столом, Альдо дал своему старому другу время только расправить салфетку на коленях и сразу начал разговор:
– Почему бы вам, дорогой Ги, не рассказать нам прямо сейчас, что вас так мучает? Думаю, что вам станет намного легче!
Бюто застыл, а его изумленный взгляд переходил с одного лица на другое – причем План-Крепен и Адальбер были изумлены не меньше, – пока не вернулся к Альдо.
– Как вы догадались?
– Не я, но тетушка Амели! От нее ничего не скроешь… Она предупредила меня о вашем состоянии, полагая, что это может касаться только меня. Говорите же! А потом мы все сможем отдать должное маленьким шедеврам Эвлалии.
– Я хотел дать вам время восстановиться…
– Все настолько плохо?
– Да… Но, в конце концов, нет смысла откладывать разговор. Итак: княгиня Лиза требует развода!
Молчание стало ответом на это известие. Лишь с губ Сиприена, который принес блюдо и едва не уронил его, сорвалось ругательство. Госпожа де Соммьер просто положила руку на пальцы внезапно побелевшего, как полотно, Альдо и почувствовала, как они сжались.
– Она не имеет права. В Италии не существует такой процедуры.
– Но это можно сделать в Швейцарии, и она намерена воспользоваться своим двойным гражданством, – сказал Ги, доставая из кармана конверт. – Письменное прошение подано в суд Цюриха! Вполне вероятно договориться и с итальянским законом, при условии, что княгиня Лиза больше не выйдет замуж, и при наличии определенных средств. Когда есть деньги, можно обойти любой закон… особенно в фашистской Италии!
– Вы забыли только об одном, – выкрикнула План-Крепен, – она католичка, венчана перед Богом, а с ним договориться не удастся. Если только она не потребует аннулировать брак перед судом в Ватикане. При наличии троих детей ей трудно будет это сделать. Не считая того, что она станет посмешищем!
– О, княгиня нашла выход… Она готова принять протестантство.
Воцарилось напряженное молчание, новость оказалась ужасной, в нее верилось с трудом.
– Едва ли ее семья примет это решение! Возможно, ее отец согласится, так как мне неизвестна глубина его убеждений. Но
– Я уверен, что они не в курсе событий, – решился заметить Адальбер, – если хотите знать мое мнение…
Холодный голос Альдо прервал его:
– Если она хочет развода, она его получит. Я не буду ей препятствовать. Чтобы она решилась на такое, она должна меня ненавидеть! Прошу меня простить…
Он бросил салфетку, встал и вышел из столовой, провожаемый взглядами присутствующих. Ги хотел было последовать за ним, но маркиза удержала его:
– Нет. Его лучше оставить одного, чтобы он перенес этот жестокий удар. Вы тоже останьтесь, Адальбер! Сиприен, вы можете подавать!
Завтрак начался в оцепенении… Все ели нехотя, пока не появилась явно недовольная Эвлалия и не спросила, чем им не угодил ее запеченный паштет по-удански.
– Он прекрасен, моя добрая Эвлалия, – ответила маркиза, – но мы только что услышали плохую новость и…
– Поэтому нужно есть! При всем моем уважении к госпоже маркизе, когда вам на голову падает черепица, нужно твердо стоять на ногах, чтобы выдержать этот удар. А человек с пустым желудком не сможет крепко стоять на ногах!
– Она права! – одобрил Адальбер, приступая к паштету. – Тем более что паштет восхитителен! Эвлалия, когда мы закончим, не будете ли вы так любезны приготовить поднос с завтраком, чтобы я отнес его господину Альдо?
– Я сейчас же отнесу его! – предложил Сиприен.
– Благодарю, но лучше это сделаю я. Что же вы? Не молчите!
– Я искренне сожалею, – пробормотал Ги, несколько обескураженный этой семейной драмой. – Мне следовало дождаться кофе…
– Нет, – возразила ему госпожа де Соммьер. – Все не так уж и плохо. Мы сможем обменяться мнениями, и я начну первой. Мне с трудом верится, что Лиза сама приняла это решение и была при этом в здравом уме… Женщина, которую мы с План-Крепен видели в Цюрихе, была совершенно не похожа на ту, которую мы знаем и любим.
– Это правда, – подала голос старая дева. – Она напоминала зомби! Даже принимая во внимание все то, что она перенесла и от чего еще не оправилась, наша Лиза – полная противоположность пациентке доктора Моргенталя.
– Несомненно, но она уже не в клинике, и я нахожу невероятным тот факт, что Лиза могла принять это ошеломляющее решение, находясь в доме своей бабушки рядом со своими детьми! Это… это чудовищно!
– Вероятно, есть какое-то объяснение, – задумчиво произнес Адальбер. – Сообщив нам, что Лиза вернулась в Вену, Ги упомянул медсестру из клиники. В ее обязанности входит следить за продолжением лечения, назначенного в больнице. Мне это кажется чрезмерным! Лиза не вернулась одна в пустой дом, она приехала во дворец со множеством слуг, на глазах которых она выросла. Рядом с ней любящая и внимательная бабушка, к ее услугам все венские врачи. Еще целая команда занимается детьми! И ей потребовалась чужая женщина, чтобы «следить за лечением»? Полно! И я бы очень хотел добавить: «Глупости!»