Коллекция страха
Шрифт:
На головах монахинь были высокие черные шапочки, на которых собирались снежинки. Лица под шапочками были бесстрастными и серыми, как гранит, на котором стояли монашки. Самая старшая, крошечная и невероятно морщинистая женщина неопределимого возраста, шагнула вперед, и ее голос далеко разнесся над пустой брусчаткой двора:
— Чем мы можем помочь вам?
Майор Грюнвальд выпятил квадратную челюсть и заорал в ответ:
— Вопросы будем задавать мы, сестра! Это, судя по всему,
Старушка всплеснула руками от грубости и нервно затеребила четки, кивая головой.
— Я майор Герман Грюнвальд, а это сержант Киммель. — Он кивнул в сторону каравана. — Нас двадцать человек, и нам нужно место для сна и много горячей воды для купания. Помимо этого нам нужны напитки и еда.
Голос старой монахини задрожал, и ей пришлось откашляться.
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить вам комфорт, герр майор, но, как вы можете заметить, мы лишены многих мирских преимуществ, — неожиданно раздался чей-то голос.
И сестры, и нацисты дружно уставились на высокую женщину, появившуюся из-за спин стоящих. Перед ней почтительно расступались, пропуская ее в центр. Лет ей было около семидесяти, но, несмотря на возраст, ее сила и властность были очевидны.
— Простите сестру Мэри Рут, — сказала женщина, склоняя голову. — Она еще молода и незнакома со всеми правилами нашего ордена.
Киммель и Грюнвальд уставились на сестру Мэри Рут. Молода? Она выглядела так, словно одной ногой уже в могиле…
— И что же у вас за орден, сестра? — прозвенел голос Стейнекера.
Грюнвальд шагнул в сторону и сказал:
— Позвольте представить вам фельдмаршала Стейнекера.
Высокая женщина снова поклонилась:
— Мы сестры святого Игнациуса, герр Стейнекер. Наш орден существует уже более двух веков.
— И все это время вы унижаете своих господ, глядя на них сверху вниз? — Стейнекер сузил глаза.
— Мы не желали оскорбить…
— Немедленно спускайтесь! — Его слова были резкими и четкими.
Монахини, следуя за своей предводительницей, медленно зашагали вниз по каменным ступеням.
— Мы оставались на балюстраде ради нашей же безопасности, герр Стейнекер…
— Фельдмаршал Стейнекер, — отрубил он.
Монашка спустилась во двор и снова склонила голову.
— Я сестра О’Сайрус. Мать-настоятельница этого монастыря.
— Нет, — резко ответил он. — Ваш сан не признан фюрером. Следовательно, вы здесь никто. И от лица Рейха я заявляю, что у вас нет права никем командовать.
Он не скрывал удовольствия от своих уколов.
Матушка О’Сайрус ничем не выдала оскорбления. Но было что-то в ее глазах, сиявших на совершенно спокойном лице, и это была не
Ему не нравилось, что его присутствие никак не беспокоило старуху. Резко развернувшись к монахиням, он прошипел:
— Хайль Гитлер!
Подождал секунду и вскинул руку в приветствии.
— Я сказал — Хайль Гитлер!
Монахини склонили головы, а Стейнекер развернулся к настоятельнице:
— Я скажу это снова, и это будет в последний раз. Хайль Гитлер, сестра…
Она ответила долгим взглядом и тоже подняла руку. Голос настоятельницы был тихим, как шорох снега:
— Хайль Гитлер, фельдмаршал Стейнекер.
— А теперь все!
Стейнекер схватил сестру Мэри Рут за дрожащую руку и дернул вперед, как непослушного ребенка.
Монахини дружно подняли руки в приветствии, безжизненными и мрачными голосами славя фюрера. Сестра Мэри Рут дрожала и всхлипывала. Стейнекер шагнул обратно к матушке О’Сайрус, наклонился так близко, что почувствовал затхлый запах ее шерстяной шали.
— Вы сказали, что остаетесь на балюстраде ради собственной безопасности, сестра. Кого вы боитесь?
— Вы вошли в очень темную и странную страну, герр фельдмаршал.
— Да неужели?
— Хуже самых темных ваших кошмаров, — тихо ответила она.
Он наклонился ближе, с угрозой во взгляде. Слова словно растекались дымкой в морозном воздухе.
— Вы представить не можете, какая тьма в моих снах, сестра. — Он покосился на огромные ворота и горы за ними. — Если здесь настолько страшно, то почему вы открыли ворота?
Матушка О’Сайрус медленно подняла взгляд, словно собираясь ответить. Но промолчала.
В большой обеденный зал вели две массивные арки, каждую из которых теперь охраняли солдаты Стейнекера, держа оружие наготове и подозрительно поглядывая на сестер, которые убрали с длинного стола грязную посуду после ужина пехоты. Мужской разговор на повышенных тонах доносился от второго стола, рядом с камином, где потрескивали толстые бревна, согревая фельдмаршала, Киммеля и Грюнвальда.
Высоко над ними висело длинное синее полотнище с вышитой цитатой на латыни: Abyssus abyssum invocat.
— Что там написано, сестра?
Майор Грюнвальд кивнул хрупкой невысокой монахине, которая собирала тарелки. Крошечная женщина подняла глаза и уставилась на ткань, словно впервые ее увидела.
— «Бездна призывает Бездну», — ответила вместо нее сестра Мэри Рут. — Это дословный перевод, майор.
— Латинская поговорка, согласно которой один неверный шаг ведет к следующему, — добавил Киммель.