"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Она не могла вымолвить ни слова.
– Кто защитит одинокую девушку? Добрый принц? Гордый дух? Рюбецаль? Вы верите в Рюбецаля, Ютта?
Он проверяет ее. Ну конечно.
– Да.
– Я буду вашим Рюбецалем, фрейлейн, — серьезно проговорил Зейц. — Как вам нравятся такой дух? Несколько крепок, не правда ли?
Нет, это невозможно. Тут какое-то страшное совпадение. Надо успокоиться. Надо ждать. Он не сказал заветных слов о дядюшке Клаусе.
– Откуда вы знаете, что я любила сказки? — проговорила Ютта вслух.
– Зейц знает все. Запомните это. Я же дух. Могу быть добрым. Могу быть злым. Но вы ведь добрая девушка, Ютта?
–
Зейц вышел, а Ютта еще долго сидела в кресле, не шевелясь, слушая, как утихает сердце, стараясь понять, что же произошло.
Когда она спускалась по лестнице, ловя и оценивая прикованные к ней взгляды сидящих за столом, в наружную дверь постучали.
– Открой, Ютта, — сказала Эрика, по-видимому не очень довольная ее появлением.
В дверях стоял, улыбаясь, пожилой худощавый офицер. Наискось от правого глаза тянулся под козырек тонкий шрам. Офицер погасил улыбку.
– Передайте профессору, что его просит извинить за поздний визит капитан Коссовски.
Она пошла докладывать, а навстречу ей из зала надвигался, раскинув руки, коренастый капитан.
– Зигфрид, затворник? Ты ли это?
Глава пятая
Мир — твое кольцо
Утвердив план нападения на Советский Союз — план «Барбаросса», — Гитлер задумался над экономическими ресурсами для будущей большой войны. Хлеб, мясо, фрукты могут дать вермахту Греция и Югославия. 28 октября 1940 Муссолини напал на Грецию. Но «тосканские волки», «феррарские геркулесы», «пьемонтские дьяволы» терпели поражение за поражением.
Гитлер написал дуче письмо, в котором последними словами обругал оскандалившегося союзника. В апреле 1941 года он двинул свои войска на Балканы. На беззащитный Белград обрушились сотни бомбардировщиков. Танковые колонны быстро смели плохо вооруженную югославскую королевскую армию. 17 апреля Югославия капитулировала. Вскоре пала Греция. Шестидесятитысячный экспедиционный корпус англичан начал грузиться на корабли. У него в тылу оставались остров Крит и многочисленный средиземноморский флот.
Поскольку захват острова с моря не представлялся возможным, фашисты атаковали его с воздуха.
Знаменитый восьмой корпус асов генерала Рихтгофена нанес страшный бомбовый удар по укреплениям на Крите и кораблям англичан. Пикирующие бомбардировщики потопили четыре крейсера, шесть эскадренных миноносцев, повредили один авианосец, три линкора, три крейсера и десятки мелких судов. Фактически они вывели из строя основное ядро британского средиземноморского флота.
Воздушнодесантный корпус генерала Штудента выбросил на Крит парашютистов. В течение десяти дней они полностью захватили один из крупнейших в мире островов.
Последний сопротивляющийся британец был убит 2 июня 1941 года. Убит за 20 дней до жесточайшей и последней для гитлеровцев войны.
Официальный заказ на продолжение работ над реактивным самолетом мог бы доставить другой офицер отдела вооружений люфтваффе, но Пихт попросил Удета, чтобы тот послал в Аугсбург именно его. Он хотел навестить Вайдемана. На следующий день после вечера в доме Зандлера Пихт был уже в Аугсбурге.
– Поздравляю вас, господин конструктор, — сказал он, передавая бумаги Мессершмитту, — кажется, «Штурмфогель» расправляет крылья.
– Я ни минуты не сомневался в этом, — проговорил Мессершмитт, польщенный
– Пожалуй, коньяк.
Мессершмитт открыл буфет.
– Только Хейнкель наступает вам на пятки. — Пихт приподнял хрустальную рюмку, любуясь золотистым цветом коньяка.
– Я пока не получал никаких известий, — постарался как можно более равнодушно сказать Мессершмитт.
– И не получите. Герман Геринг приказал держать в секрете работы фирм.
– Н-ну, Геринг и Удет всегда были расположены ко мне… Если не сами они, так их ближайшие помощники. — Мессершмитт многозначительно посмотрел на Пихта, не исподлобья, как обычно, а открыто, прямо.
Пихт промолчал.
– Кстати! Я давно собирался сделать вам одно небезынтересное предложение…
– На другой же день после полета вашего «Штурмфогеля», — как будто не слыша последних слов, начал Пихт, — старый Эрнст поднял свой «Хейнкель-178». Тот самолет, над которым он бился с тридцать восьмого года. Обжегшись на ракетном «сто семьдесят шестом», в эту машину он поставил турбореактивный двигатель, который работает на бензине.
– Не помните марки двигателя?
– «ХеС-ЗБ» с тягой пятьсот килограммов.
– Мне как раз не хватает такого двигателя! — сердито воскликнул Мессершмитт.
– Кстати, это первый турбореактивный мотор, который поднял самолет в воздух.
– Н-да-а, — протянул Мессершмитт, понимая, что такой, видимо уже отработанный, технически доведенный двигатель никто не сможет выцарапать у Хейнкеля.
– В этот же день, пятого апреля, он испытал другой самолет — «Хе-280В-1».
– Эту каракатицу с двумя хвостами?
– И двумя двигателями, по шестьсот килограммов тяги на каждый. В горизонтальном полете самолет достиг скорости восемьсот километров в час.
– Я понимаю интересы рейха, — морщась от боли под ложечкой и поглаживая свои черные, начинающие редеть волосы, заговорил Мессершмитт. — Отдел вооружений ждет такой самолет, но, поверьте, Хейнкель снова зарвется.
– Неужели вы думаете, что мы сможем закрыть работы Хейнкеля над этим самолетом?
– Я не говорил об этом, — пробормотал Мессершмитт.
– Словом, время покажет, что выйдет у Хейнкеля, — пришел на выручку Пихт.
– Да, конечно, время, время… — Мессершмитт оценил полученные сведения и судорожно думал, как бы отблагодарить за них адъютанта Удета.
Если бы Мессершмитт знал, о чем несколько часов назад говорил расторопный адъютант Удета его летчику-испытателю Вайдеману, он вряд ли бы предложил ему выгодное дело.
Но разговор проходил с глазу на глаз, притом в машине Пихта.
– Как у тебя идут дела, Альберт? — спросил Пихт, едва машина двинулась с места.
– Кажется, я неплохо устроился, но скука…
– Ты можешь развеяться хотя бы в Аугсбурге.
– Но я не сынок Круппа и не родственник президента рейхсбанка!
– Деньги можно делать всюду, где имеют о них представление.
– Мне платят за голову, которая пока цела.
– В лучшем случае, — проговорил Пихт, глядя на дорогу.
– Что ты этим хочешь сказать, Пауль?
– Хуже, если ты останешься инвалидом и тебя отправят в дом призрения, где собираются неудачники и старые перечницы…
Пихт знал, чем уязвить Вайдемана. Альберт всегда жил гораздо шире своих возможностей и частенько оставался без денег.
– В конце концов каждый старается где-то что-то ухватить, — продолжал Пихт, — Разница лишь в измерениях, в нулях, словом.