"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Альберт включил зажигание. «Штурмфогель» вздрогнул. Оглушил резкий, свистящий рев. Машина, удерживаясь на тормозах, присела, как бегун перед выстрелом стартера. На приборной доске ожили стрелки.
Вайдеман протянул руку к тумблерам, щелкнул переключателями, проверяя приборы, еще раз окинул взглядом свою тесную кабину… «Кроме всего, что ты знаешь, нужна еще удача», — подумал он и нажал кнопку передатчика.
– Я «Штурмфогель», прошу взлет.
– Взлет разрешается. Ветер западный три метра в секунду, давление семьсот шестьдесят…
Привычное
Наконец истребитель медленно тронулся с места. Компрессоры на полных оборотах, температура газов за турбинами максимальная… Но самолет нехотя набирает скорость. Вайдеману не хватает рева винта, упруго врезающегося в воздух, тряски мотора, в которой чувствуется мощь. На поршневом истребителе Вайдеман давно был бы в воздухе, но этот «Штурмфогель» уже пробежал больше половины взлетной полосы, раскачиваясь, вздрагивая и не выказывая никакого желания взлететь.
Вайдеман торопливо потянул ручку на себя. Нос самолета приподнялся, но встречный поток не в силах был подхватить тяжелую машину с ее короткими, острыми крыльями. Уже близок конец полосы, виден редкий кустарник, за ним — ореховый лес.
И тут Вайдеман понял, что машина уже не взлетит. Машинально он убрал тягу. Завизжали тормоза. В одном двигателе что-то булькнуло и бешено застучало. Самолет рванулся в сторону. Вайдеман попытался удержать его на полосе, двигая педалями. Единственное, что ему надо было сделать сейчас, — это спасти дорогостоящий самолет от разрушения, погасить скорость.
«Штурмфогель» пронесся к кустарнику, рванул крыльями деревца, шасси увязли в рыхлой, болотистой земле. Вдруг стало нестерпимо тихо. Левый двигатель задымил черной копотью. Через несколько минут до слуха донесся вой санитарной и пожарной машин.
«Не надо показывать страха…» Вайдеман провел ладонью по лицу, расстегнул привязные ремни.
– Что случилось, Альберт? — Зандлер выскочил из открытой легковой машины.
– Об этом вас надо спросить, — ответил Вайдеман, садясь на сухую кочку: его бил озноб.
– Двигатели не развили тяги?
– Конечно. Они грохотали так, как будто собирались выстрелить, но скорость не поднялась выше ста, и я стал тормозить в конце полосы, чтобы не сыграть в ящик.
– Вы правильно сделали, Альберт. Едемте ко мне!
Вайдеман сел рядом с Зандлером. Машина выбралась на бетонку и понеслась к зданию конструкторского бюро.
– Значит, двигатели не выдержали взлетного режима, — как бы про себя проговорил Зандлер, закуривая сигарету. — Сейчас же составьте донесение и опишите подробно весь этот неудачный взлет. А потом садитесь за аэродинамику и руководства по «Штурмфогелю». К несчастью, времени у вас опять будет много…
Через
Мессершмитт вместе с Зандлером осмотрел самолет и бросил недовольно:
– Не курица и не самолет.
– Зато на нем испытателя не постигнет неудача, — сказал Зандлер.
Он хорошо знал, что от конструктора зависит жизнь пилота. Это жило в его сердце, в его мозгу, когда он обдумывал, рассчитывал, строил, отделывал самолет. Мессершмитт же больше заботился об удаче или неудаче собственного имени, хотя безразличие к судьбе испытателя не мешало ему бросать превосходные идеи. Шеф прошел на взлетную полосу и широкими шагами измерил ее длину:
– Мала площадка, профессор. Ее надо удлинить по крайней мере на пятьсот метров.
Он остановился у того места в кустарнике, где увяз Вайдеман, и круто обернулся к Зандлеру:
– А не находите ли вы, профессор, ошибки в том, что у «Штурмфогеля» центровка рассчитана на заднее колесо?
– Вы хотите сказать, что это сильно увеличивает угол атаки крыла на взлете?
– Вот именно!
Зандлер в который раз поразился проницательности конструкторской мысли у этого суховатого, резкого человека с рубленым удлиненным лицом, высоким лысеющим лбом.
Мессершмитт остановил взгляд на Зандлере:
– Вам не хватает, профессор, широты, размаха, смелости, что ли. А у нас смелость — первый шаг к успеху.
«Но вы в случае неудачи теряете лишь немного денег, с меня же снимете шкуру», — подумал Зандлер.
– Хорошо, я рассчитаю и попробую несколько переместить центр тяжести, — произнес он вслух.
– Рассчитывайте, — разрешил Мессершмитт. — Только поскорей!
…А еще через две недели, 4 апреля 1941 года, капитан Вайдеман поднял «Штурмфогель» в воздух. Покрашенный в серебристый цвет самолет, треща мотором и воя двумя турбореактивными двигателями, подскочил вверх, низко прошел над аэродромными бараками, развернулся и сел. Наберет ли он когда-нибудь большую высоту и сможет ли выполнять фигуры высшего пилотажа — этого еще никто не знал. Но первая победа была одержана.
К полету Вайдемана можно было бы применить слова парижских газет, которые когда-то писали о том, что Блерио перелетел Ла-Манш, «не касаясь ни одной частью аэроплана поверхности моря».
Альберт выскочил из кабины и радостно стиснул попавшего под руку механика Карла:
– Полетел, полетел «Штурмфогель»! Видал, Гехорсман?!
– Отчего же ему не полететь, — проворчал Карл.
– Вечно ты недоволен, рыжий дьявол! — засмеялся Вайдеман, шутливо хлопнув по голой рыжей груди механика.