"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Старший лейтенант стоял багрово-красный. Телеграфа стка хотела «добить» его, но растерянное выражение его лица было столь жалким, что она снисходительно усмехнулась:
— Сядьте. Я жду.
Баженов осторожно опустился на табурет и начал, избегая смотреть на нее:
— В отдел по изучению и использованию опыта войны штаба…
— Почему не закодировано? — Девушка повернулась к Баженову.
Он взглянул на нее. Те же, что у Иры, большие голубые глаза, то же продолговатое лицо, тот же красиво очерченный небольшой рот и черные пушистые
Но главное сходство было не в чертах, а во взгляде, выражении губ.
— Вы меня задерживаете. Я спрашиваю, почему не закодировано?
— Как вас зовут?
— Все мужчины, как попугаи! Есть у вас разрешение передать клером?
— Сейчас… сейчас будет, — бормотал Баженов. Пришлось звонить полковнику. Тот разрешил передать клером, закодировав адрес. Баженов внес поправку и стал диктовать, открыто любуясь девушкой. Телеграфистка сбилась, сообщила об этом на другой конец провода и повторила начало передачи. Когда сбилась в четвертый раз, опустила руки и попросила:
— Не смотрите на меня так.
— Как?
— Вы сами знаете. Диктуйте!
— Как вас зовут? Я серьезно спрашиваю.
— Ваша серьезность оскорбительна для меня, — резко и громко ответила она. Стук телетайпов вокруг них сразу стих.
Даже не в самом ответе, а в тоне, в манере, как это было сказано, звучало столько горечи, что Баженов осекся и, лишь кончив диктовку, отважился тихо спросить:
— Почему вам так трудно назвать свое имя?
— Сержант Луганская, даже не дальняя родственница вашей Ире. Еще что?
— Не сердитесь и не обижайтесь, — скороговоркой и тихо, чтоб не слышали остальные, начал Юрий Баженов. — Дело не только в том, что вы мне кого-то напоминаете. Вы просто славная, очень! Меня зовут Юрий Баженов. До свидания!
Уже в дверях она его окликнула:
— Товарищ старший лейтенант Юрий Баженов! — и громко, чтобы все слышали, спросила: — Могу ли я верить вашим словам, что я просто славная и даже «очень»?
Послышались смешки. Молоденький младший лейтенант преувеличенно громко приказал: «Не отвлекаться!»
Юрий Баженов отчетливо произнес:
— Нет, вы не ошиблись, сержант Луганская, вы действительно очень славная. И мне только жаль, что вам уже столько раз говорили об этом, что слова и люди потеряли цену в ваших глазах.
— Товарищ старший лейтенант! — умоляюще воскликнул молоденький лейтенант связи.
— И вы, конечно, холосты, — не унималась Луганская. — И вы готовы поклясться, подобно Степцову, что весь мир, и себя в том числе, повергнете к моим ногам — разумеется, сразу после войны. А сейчас «война все спишет!», да?
— Сержант Луганская, если вы не прекратите, я доложу майору! — выходил из себя ее начальник.
— Товарищ младший лейтенант, это моя вина. Сейчас уйду. А на вопрос отвечу. Я женат. Ничего вам не обещаю и ничего не прошу.
— Маринка твердокаменная! — донесся из угла озорной голос. — Вы мне все это скажите, я добрая!..
Младший
— Вы понимаете, как трудно мне с этим зверинцем? жаловался младший лейтенант. — Еле успеваю отваживать ухажеров и сообщать их начальникам! Была б моя воля, я бы ни одного офицера и на пушечный выстрел к ним не подпускал.
— Я не ухажер.
— Все так говорят!
Баженов дружески похлопал собеседника по плечу.
— Его сильнее хлопать надо, — подошел к ним Степцов, — глядишь, и вышибет дурь, не станет по пустякам придираться!
— Я все равно доложу о вас, капитан, — вновь обозлился младший лейтенант и ушел.
— Вот что, журналист, ты на моей дороге не становись.
— Не понял?
— На какой дороге?
— Мариночку не тронь, вот на какой!
— Какую такую Мариночку?
— Да ты что? Марину Луганскую, которой ты шарики вкручивал, в любви с первого заезда объяснился.
— Ты ее любишь?
— За кого ты меня принимаешь! Чуть почувствую, что любовь привязывает к юбке, — сразу с седла долой.
— А если так, то при чем здесь Луганская?
— А при том, что она мне сказала «но пасаран». А я своего добьюсь. Вот ты и не порть мне беговой дорожки своими копытами.
— Вот что, Степцов, — Баженов еле владел собой от ярости. — Что ты задумал — это сверхподлость.
Степцов многозначительно свистнул:
— А то что будет? Эх, воевал бы ты лучше пером, женатик, и не толкался бы среди боевых офицеров со своими детскими заповедями. Мне, может, это единственная в жизни радость. Сегодня жив, а завтра — трах! и накрылся.
Баженов круто повернулся и пошел прочь.
Вскоре Степцов с присущим ему артистическим талантом рассказывал в дежурке, как глупо Баженов объяснялся Луганской в любви, как был осмеян и изгнан с позором. Все хохотали…
Баженов уже оседлал мотоцикл, когда к нему подошел Сысоев:
— Поедешь завтра. Ночью выполнишь особое задание. Срочно отправляйся в химотдел к Пономареву.
Ярко освещенная электричеством бритая голова командарма склонилась над текстом. Он внятно прочитывал фразу; молчал, ожидая, не выскажет ли кто своих соображений; не услышав возражений или дополнений, продолжал чтение.
Справа от него, положив ногу на ногу и облокотясь на стол, сидел генерал Соболев с папиросой в руке; глубоко затягиваясь, он не сводил глаз с читавшего. Слева сидел генерал Дубинский. Толстый генерал Бичкин, однофамилец майора, ведавший тылом, сидел по ту сторону стола. Он ерзал на стуле, писал и шевелил оттопыренными губами.
Начальнику штаба, нервно шагавшему но комнате, казалось, что от свежевыбритого черепа командарма исходит сияние, как от иконы. Эта смешная деталь ослабляла раздражение, вызванное необходимостью дважды переписывать документ. Командарм зачитывал текст перед зашифровкой и отправлением.