"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Оба смотрели на него пристально и недружелюбно.
Баженова почему-то веселило все — и то, что он добрался до окопчика, и то, что встретил здесь пулеметчиков, и то, что ему еще не верят.
— Я от вашего комбата капитана Цьшлякова, — выпалил он и глубоко вздохнул: никак не мог отдышаться.
Автоматы, уставленные на него, легли на колени бойцов.
— В батальоне не знают, живы вы или нет.
Пулемет, говорят, изредка стреляет. А связи нет. Посылали к вам дважды — не дошли.
— Вернулись?
— Лежат. А где остальные из охранения? Один из пулеметчиков
Вокруг костра полукругом, на одинаковом расстоянии друг от друга, были расставлены солдатские ботинки и две пары сапог. Стояли они по-военному: каблуки вместе, носки врозь. Рослый старший сержант показал на поношенные солдатские сапоги, стоявшие на левом фланге, и сказал:
— Алексей Никифоров. Так шо с первого дня отвоевался. Карамазов, — палец, темный от пороха, копоти и машинного масла, показал ботинки рядом. — Того же дня, попал в грудь осколок. Так шо мы их ночью вытягли наверх, присыпали землей, ветками заложили. А к ним и другие прилегли.
Не спеша он перечислял погибших, их посмертные просьбы. Потом спросил о двоих из охранения, что отправились в разное время для связи, да так и не вернулись.
Баженов вспомнил об увиденных трупах; но ведь Грицай остался жив! Он рассказал о Грицае, находившемся в госпитале, а что касается остальных — в часть не прибыли.
— Жаль! Хорошие были хлопцы, — сказал тот же рослый, пожилой, с украинскими свисающими усами старший сержант, не сводя глаз с ботинок без хозяев. — А мы будем: сержант Богун — первый номер, боец Кураков — второй номер. На табачок не богаты? Прямо погибаем без курева.
Баженов вынул из-за пазухи пачку табаку «Ява».
— Вот это удружили! Вот за это спасибочко!.. Вот бумажки бы…
Баженов подал военную газету. Оба скрутили по козьей ножке, прикурили от угольков и глубоко затянулись.
— А я чую — стрельба, — меж двух затяжек говорил Богун. — Сдянули мы — не атакуют. А это из-за вас такой сабантуй родняли по всему фронту!
— Не из-за меня — из-за вас.
Баженов попросил дать две короткие очереди из пулемета. Оба пулеметчика категорически запротестовали. Они стреляют «под шумок», когда фрицы наступают, а сейчас нельзя, накроют. Тогда Баженов сам поднялся к пулемету. Кураков попытался удержать его за локоть. Пришлось прикрикнуть. Ему было стыдно требовать от людей, вынесших весь этот ад, «стать смирно», «слушать мою команду» и прочее.
Узнав, что это нужно, чтобы известить — «жив пулемет», Богун вызвался исполнить приказ. Он раздвинул сучья перед дулом, дал одну короткую очередь, затем вторую и сейчас же спустился вниз. Секунду наверху было спокойно… а потом началось: выли мины, дрожала и сыпалась земля, взлетали бревна. Когда налет окончился, Богун спросил:
— Еще дать?
Баженов не уловил иронии — он только видел шевелящиеся запекшиеся губы Богуна, голоса он не слышал.
Отстегнув фляжку, Баженов вытряхнул из кружки землю, налил водки и протянул Богуну. Тот осторожно взял,
понюхал, впервые улыбнулся, отпил половину и протянул кружку Куракову.
— Пей все, есть еще! — Баженов потряс фляжкой.
Баженов тоже выпил. Он отдал им фляжку с остатками
— Невредная штука! — сказал Богун.
— Трофей Грицая?
— Два таких было. Один Микола оставил здесь, другой взял с собой.
— Я этот захвачу. Хорошо бы и второй найти — Грицай его не донес.
— Патроны в углу.
Огневой бой усилился.
— Скоро опять начнем молотить, — буднично сказал Богун. — А вы спробуйте этот карабин.
Прижимая к груди карабин-автомат — так Баженов окрестил новое оружие, — он поднялся ко второй пулеметной площадке. Меж веток, маскировавших окоп, он увидел пологий склон, поросший невысокой пожелтевшей травой. Выше на склоне и правее — темный ободок окопов противника, черные силуэты танков. Все поле в ямах — такие роют для посадки деревьев. Много трупов. В крутых изгибах вражеских окопов виднелись гитлеровские солдаты, пулеметчики. Отличная цель! Отсюда можно бы выследить гитлеровского снайпера, стрелявшего по окопу…
Осторожно просовывая ствол меж ветвей и пробуя, надежен ли упор, Баженов заметил, что уложил ствол на пальцы, торчавшие из земли. Он так отшатнулся, что толкнул Богуна, стоявшего позади.
— Ничего. Сергей Васильевич не обидится, що вы с его допомогою справите по ньому тризну. Я тоже не раз справлял. Бачите, скильке лежит хитлеров… Хорошее письмо я его жинци отписал… та и жинкам других тоже, тильке отправиты не с кем. Может, захватите? Хай там знають, як их герои положили свои головы за батькивщину…
Снова Баженов, как в сожженной деревне, ощутил остро саднящую боль в горле, и перед его мысленным взором возникла легонькая старушка с букетом красных роз: «То огонь, огонь…». Он со злобной решимостью передвинул регулятор на стрельбу одиночными, навел карабин-автомат на окоп, выискивая вражеского пулеметчика у станкового пулемета.
— Прицел триста, — подсказал Богун.
Баженов передвинул хомутик прицельной рамки и прицелился.
— Не поспешайте!
Баженов подвел мушку, выделил и плавно нажал на спуск. Пулеметчик боднул головой пулемет и осел в окон.
Баженову даже не поверилось, чтобы так вот просто, с первого выстрела…
— Метко стреляете, товарищ старший лейтенант.
— Хорошо бьет.
— Невредно.
Затем Юрий Баженов стрелял по другой цели, но свалил только на третий раз. Ему удалось подстрелить наблюдателя у танка и второго, убегавшего в свой окоп. Очень хотелось уничтожить вражеского снайпера, да так и не удалось его обнаружить.
Возле окопа разорвалось несколько мин. Богун посоветовал переждать.
Послышался рокот танков, выходивших с исходных позиций. Баженов снова поднялся к брустверу. Десять танков противника, покачиваясь как ваньки-встаньки, спускались по склону, пересекали боевые порядки, переваливались через первый окоп.