Коллектив Майнд
Шрифт:
— Айзек, принеси комиссару воды и чашку кофе. С соломинкой, — добавил Линк и обратился уже к Пеллегрини. — Я не копался в вашей голове, вы и так могли бы догадаться, это противоречит нашему основному принципу. Мы на этом этапе против использования чужих или коллективных мыслей. Просто, как это часто бывает после того снотворного, которое вам подсыпал Паскаль, вы немного бредили, выдав что-то для вас сокровенное.
В данном случае вы долго ругались и выказывали недовольство, употребляя слова «французы», «Италия», «фамилия». Как своего противника я вас уже достаточно неплохо изучил, и догадаться, о чем вы, было не сложно.
— Это
— Вы можете не беспокоиться: мне это не интересно, и специально я вас не подслушивал. Просто я заходил проверить ваше состояние. Сейчас будет ваш кофе.
Мускулы на лице комиссара немного расслабились, пропало несколько морщин, и профессор понял, что комиссар начал успокаиваться.
— Круассан вы мне тоже подадите через соломинку? — едко выдавил Пеллегрини. — Здесь найдется кто-то кроме крыс, чтобы мне его разжевать?
— Вот видите, как полезно иметь мозги при себе, — ласковым тоном педиатра подытожил Линк. — Вы можете сравнивать непонравившихся вам людей с крысами. Скоро вы будете кушать все что захотите, если конечно захотите, — продолжил профессор. — Очень скоро, так что с круассаном вам придется немного подождать, тем более, сейчас вечер, а круассаны подают исключительно на завтрак.
Опытного комиссара охватило дурное предчувствие. То, что перед ним стоял живой-здоровый Линк, то, что Паскаль и Айзек не скрывали, что они заодно, не сулило ему ничего хорошего.
— Мертвые не едят, все что захотят, — резюмировал вслух комиссар.
— Мертвые? Что вы, комиссар! Мы же ученые, а не убийцы! Мы не собираемся вас убивать.
— Ну да. И поэтому вы вдруг решили раскрыть все ваши тайны? Чтобы мне на работе легче было?
— Во-первых, мы не собираемся вам раскрывать все наши тайны, а во-вторых, к утру вы будете для нас совершенно безопасны.
— Для крыс хороший крысолов всегда опасен, — процедил комиссар.
— Айзек, шлем готов? — повернувшись к комиссару, Линк невозмутимо продолжал. — Мы долго решали, что с вами делать, и нас посетила мысль, как вы понимаете, в своем роде гениальная.
Прищуренная улыбка профессора немало бесила Пеллегрини, но он не подал вида, даже не моргнув глазом.
— Мы люди гуманные, отпустить вас, конечно, не можем, а держать вас в заточении не станем. Состоится «суд Линка», раньше линчевали, а теперь будем «линковать», — профессор улыбнулся от собственной шутки, — И вы вернетесь на службу.
Лицо комиссара, несмотря на все его усилия, приняло удивленное выражение.
Айзек надел на комиссара шлем и пояснил:
— Ваша ОЭ теперь будет служить миру наряду с многими талантливыми умами, к сожалению, отдельно от вас, точнее от вашего мозга. Вы же большой сторонник и даже защитник программы, вам представится случай в ней поучаствовать.
— Вы не посмеете, — сухим сдавленным голосом произнес комиссар.
— Почему же? Поверьте, все будет по-честному. Мы замерим ваш уровень. Рассчитаем его цену. Вы заполните стандартный контракт с вашими напутствиями и пожеланиями. И Паскаль вам переведет справедливый гонорар. Вам, кстати, будет очень интересно с ним пообщаться. Он же тоже был веджи не так давно.
— Что значит был?
— Был, да всплыл. Теперь он снова обычный человек, — Айзек улыбнулся.
— Но как? Это же невозможно.
— Для кого невозможно, а для кого и вполне реально.
Комиссар побледнел и поцедил повторно:
— Вы не посмеете.
В
— Отчего же, комиссар. Разве это не гуманно, приблизить, так сказать, вас вплотную к вашим идеалам? — Айзек спокойно продолжал подключать к шлему провода, но Пеллегрини уже думал о другом и не пытался спорить.
— Комиссар. Комиссар! — Паскаль вывел того из оцепенения. — А знаете, что вам расскажу? Я вас успокою. Я был веджи и выглядел счастливым. И вы тоже будете. Я провел два с лишним года в состоянии вареного овоща! Как во сне без сновидений, знаете? Я эти годы вообще не помню! Быть веджи — это как быть в коме. Вы ничего не будете чувствовать, ничего не будете понимать. А где нет понимания, нет страха. Вы станете блаженным, которого не будут беспокоить ни неувязки в поведении лгуна-Айзека, ни странное поведение веджи-Паскаля… Разве не чудесно, комиссар?
Комиссар с трудом разбирал слова, будучи почти не в состоянии слушать. Наверное, впервые в жизни он испугался и не на шутку. Он понимал, что его не отпустят, так как он засадит за решетку их всех и их окружении быстрее, чем за полчаса.
Он понял, что эти люди не способны на убийство, и теперь столкнувшись с их решением, с их интеллектом лоб в лоб, он был раздавлен. И шансов нет, потому что иначе они бы не рассказали ему всю правду. Хотя всю ли?
— Эй, Пеллегрини, очнитесь! Есть и по-настоящему хорошая новость, — Айзек пытался привести комиссара в чувство. — Наша конечная цель вернуть энергию обратно всем хэппи, так что считайте это таким среднесрочным отпуском, на полгода-год, надеюсь, не больше. Заполните, пожалуйста, контракт. Напишите инструкцию, и я обещаю передать ее вашим родственникам. Они свозят вас в Калифорнию, на Гавайи или Флориду, на Гоа. Ничего личного, это борьба идей.
Туман и болото, гроза. Так мог описать ход своих мыслей Пеллегрини. Вспышки и полный беспорядок, калейдоскопом проносились картинки: сестра Жанетт, крестная дочь, кабинет, Эйфелева башня в окне, феттучини с лососем, кабинет в Департаменте и поселок для хэппи. Вместе с Готье.
— Я предпочту застрелиться. Я офицер и имею право выбора.
Рот как будто самостоятельно произнес эти слова. Работало подсознание.
— Интересная смена жизненной позиции. — удивился Айзек. — Еще полчаса назад вы готовы были нас растерзать за борьбу с вашими идеалами, и вы так быстро от них отреклись.
У Пеллегрини пересохло во рту, он не мог не возразить на это:
— Моим идеалом всегда был мир, в котором нет преступности, нет насилия. Я не отрекаюсь от такого мира. И я не единственный в этой комнате, кто сменил жизненную позицию! Кажется, это ваше изобретение, профессор Линк? — Пеллегрини исподлобья посмотрел на профессора. — Что вы вдруг передумали, да еще целое подполье организовали?
— К сожалению, комиссар, я создал… чудовище. Оно дало миру много прекрасного. Можно сказать, планета выпила чудодейственную витаминку. Оздоровилась, окрепла. Но боюсь, у витаминки нашлись побочные эффекты, которые мне теперь приходится исправлять.