Коллективная вина. Как жили немцы после войны?
Шрифт:
Кое-кто говорил о вакууме нашего политического сознания. В действительности у нас еще нет кровной политической цели, нет сознания того, что мы стоим на созданной нами самими почве, нет окрыленности стремлением к свободе. Мы не сознаем даже всего величия Основного закона, без которого установились бы анархия и диктатура. Народ мирится с нарушениями основных прав, смысл которых как условия нашего человеческого достоинства и гражданской чести он не понял. Наш народ еще не имеет демократических убеждений. У нас есть парламентская форма правления, которую называют демократией, но которая стала настолько изощренной, что скорее затуманивает демократическое сознание, нежели способствует его развитию, и не только не апеллирует
Вакуум невозможно заполнить национальным сознанием. Последнее либо отсутствует вообще, либо искусственно. Кроме того, оно сковывает прошлое окончательно потерянного германского рейха, который тщетно хотели бы восстановить. Национальное сознание концентрируется на требовании воссоединения. Но оно практически не играет никакой иной роли, кроме как препятствия к установлению мира со странами Восточной Европы. Оно не развивает никакой собственной творческой политической активности, которая приближала бы к цели. В данном случае чувства растрачиваются впустую и лишь навлекают беду.
Вакуум проявляется в неуверенности и неопределенности политического сознания населения и парламентариев. Народ не получает удовлетворения ни от правительства, ни от бундестага. Впечатление таково, что он не представлен ни в том, ни в другом. Правительство и парламент втайне презирают, а некоторые публицисты заявляют об этом открыто. С другой стороны, однако, их чтят в духе верноподданности вильгельмовских времен, как правящую силу. Неуверенность проявляется в смене напускной гордости и недостатка доверия к самим себе и своему государству.
У нас все еще нет политического идеала, сознания цели, нет почти ничего, кроме стремления к благосостоянию и безопасности.
Пути к преодолению вакуума имеются: во-первых, искоренение всякой лжи из нашего политического сознания; во-вторых, стремление к свободе на основе свобод, которые имелись в нашей истории, но погибли; в-третьих, осуществление нашей задачи в современной международной обстановке.
Нынешнее положение в Федеративной Республике объясняется частично подбором руководящих политических деятелей. По-видимому, они не лучшие.
При образовании Федеративной Республики немцы, не запятнавшие себя преступлениями в прошлом и оставшиеся политически благонадежными (их было примерно 500 тыс.), не пришли или не могли прийти к руководству.
А разве это была неразрешимая задача? Народ, который в большинстве своем, хотя и в различной степени и различным образом, был повинен в тяжелых преступлениях, должен был образовать государство, отрицающее предыдущее, как преступное. На первых порах народ оставался тем же самым. Большинство сумело утвердиться, меньшинство не проявляло активности и молчало. Это меньшинство в лице отдельных деятелей вначале представлялось желанным, ибо оно выступало перед победителями в качестве представителей новой Германии и защитников большинства. Великодушие или оппортунизм этих незапятнанных пошли на пользу лицам, запятнавшим себя преступлениями. Сами незапятнанные не поняли необходимости радикальных перемен, проводили либеральную, удобную политику, занимали свои высокие посты с одобрения запятнавших себя, поскольку, собственно, их требования о действительно свободном государстве были не серьезными, а скорее риторическими. Они были желанными до тех пор, пока внешне новое, но по своему характеру старое государство обрело самостоятельную власть и все менее стало проявлять себя как новое государство. И вот тогда они стали лишними.
Те же примерно 500 тысяч, которые всегда сохраняли трезвость суждений и остались незапятнанными, были в результате всего этого оттеснены в сторону или же вынуждены смириться с тем, что их идея свободы не только не была претворена в жизнь, но и потихоньку загублена.
Решающее значение
Существует фактическая, хотя организационно и не оформленная, общность интересов тех, кто чувствует себя виновными и в некотором отношении уязвимыми, поскольку есть кое-что в их прошлом, что они хотели бы предать забвению.
Особый и важный случай – это бундесвер. Его создали и командуют им офицеры, которые служили в нацистской армии, следовали за Гитлером, поддерживали дух этой армии и осудили покушение на Гитлера 20 июля 1944 г. Других офицеров не было. Поскольку хотели создать армию, то вынуждены были воспользоваться услугами этих людей, обладавших необходимыми знаниями. То же самое происходило с судьями, профессорами, служащими полиции и т. д.
Продолжение деятельности старых нацистов представляет собой очень большой недостаток внутренней жизни Федеративной Республики. Все они проклинают Гитлера, все утверждают, что никогда не были настоящими национал-социалистами. В 1945 году американцы шутили: во всей Германии невозможно найти ни одного нациста. Настолько притихли они в 1945 году! В свое оправдание старые нацисты говорили, что их обманули. Скромны и осторожны они были еще и в 1948 году! Но с тех пор они со все большей самоуверенностью стали проявлять себя в экономике и политике как соруководители якобы вновь выдвигающейся на передний план в мире великой державы.
В союзе с ними были те, кто пребывал в неведении и не оказывал никакого влияния на этот важный для Федеративной Республики вопрос. Не понимая необходимости поворота, разговоры о нем они считали пустой болтовней. Они уклонялись от принципиального решения, которое должно было бы предшествовать конкретным решениям в условиях нового государства.
Аденауэр подал роковой пример, когда он, будучи незапятнанным, своим авторитетом поддерживал Глобке. Тот факт, что Глобке и после разоблачения остался на высоком посту в качестве полезного орудия в руках Аденауэра, зарекомендовав себя своей усердностью и зависимостью от канцлера, послужил кое для кого стимулом к аналогичному поведению.
Однако новое государство не может процветать, если пребывание на высоких постах в нацистском государстве не исключает ныне возможности политического, нравственного и духовного участия в жизни нового государства. Нацистскими действиями следует считать, например, содействие определенным противозаконным действиям, скажем, в качестве судей или прокуроров при вынесении смертных приговоров, путем обоснования или оправдания в печати нацистских принципов, расовой теории, преследования евреев и даже положения о том, что «воля фюрера – высочайший закон». В данном случае речь идет не об уголовных преступлениях, а о действиях, которые выявляют характер соответствующих людей и должны исключать возможность пребывания их на видных постах в новом государстве, строящемся на принципах свободы. Методы проведения денацификации оказались неправильными. Лица, подвергшиеся денацификаций, сколь бы тяжелыми ни были совершенные ими преступления, получали документ, который освобождал их от всяких дальнейших допросов и расследований. Власти при приеме на работу чиновников могли ссылаться на этот документ и чувствовали себя – с полным убеждением – свободными от личной ответственности.