Коло Жизни. Бесперечь. Том второй
Шрифт:
– Бог Перший, – вкладывая в это величание, каковое Господу когда-то даровал Родитель всю любовь, живущую в ней, как к Творцу всего человеческого, так и Отцу божественного. – Значит этот Оньянкупонг, он не верховное божество, не Бог? А кто тогда?
Лицо старшего Димурга воочью дрогнуло, похоже, не только каждой черточкой, жилкой, но и, в общем, всей поверхностью кожи. Бог нескрываемо не хотел говорить об Оньянкупонге, боясь болезненной реакции Крушеца, но молчать сейчас, когда девочка, наконец, с ним заговорила было тоже нельзя.
– Может об этом… Неизвестно каком Оньянкупонге вы поговорите позже, – отметил Асил, он приметил трепыхание лица брата и попытался
– Просто занимательно, получается, – произнесла Еси, выслушав речь Асила, впрочем, не желая уступать Богам. Медлительно она вздела вверх левую руку и прислонила ладонь к правой щеке Димурга, сделав то самое, о чем давно мечтала. – Ты хотел, чтобы Крушец появился в человеческом роду Оньянкупонг, а он этот род у ашти считается божественным.
– Не род, моя любезная… Оньянкупонг так величают ашти верховное божество, – неспешно роняя слова, пояснил Перший, явно раздумывая о том, что можно рассказать девушке. – Люди из рода Оньянкупонг никогда не жили на Земле… в Млечном Пути… Их роды существуют лишь в определенных Галактиках Димургов: Татания, Сухменное Угорье, Серебряная Льга… В Галактиках Атефов: Становой Костяк, Геликоприон… В Галактиках Расов: Синее Око, Золотая. Есть определенные роды в моих отпрысках, каковыми я дорожу… каковые обладают особыми качественными и нравственными характеристиками. И род Оньянкупонг из тех отпрысков. Одначе, каким образом на Земле люди стали поклоняться божеству с величанием этого рода мне не ведомо. Ведь я расселением людей в Млечном Пути не занимался… Тут за всем приглядывал Темряй.
– А кто воспитывал твоих отпрысков на Земле? – вопросила юница голосом, в котором все еще ощущалась слабость от перенесенного. – Духи? Дажба рассказывал, что когда детей привезли с Золотой Галактики, их тут воспитывали духи… Духи… Выхованок… Батанушко… Ведогонь… – Верно, воспроизводя воспоминания, молвила она и еще плотнее прижала руку к щеке Бога, страшась, убрав ее потерять с ним единение.
– На начальном этапе, за детьми присматривают особые создания, это не только у Расов, это у всех Богов. И если у Расов – духи, у нас – нежить, у Атефов ометеотли и дзасики-вараси, – произнес Перший и почувствовав, как нежданно резко дрогнула, вероятно ослабнув, рука девушки покоящейся на его щеке торопливо ее придержал, чтоб не разрушать витающего окрест них тепла.
Асил мягко улыбнулся, вложив в сияние своих губ и кожи радость, что отрешенность девочки ушла окончательно, и днесь можно было ожидать более тесного соприкосновения. Бог медлительно обошел кресло брата, и, воссев на соседнее, оперся спиной об его ослон, с прежней теплотой не сводя взора с лица Есиньки.
– В целом у Зиждителей много разнообразных существ, – продолжил толкования Перший и чуть развернув длань руки юницы, прикоснулся к ней губами. – Одни лечат бесицы-трясавицы у нас, лисуны и водовики у Расов, ваканы и камадогами у Атефов, другие учат… Есть те, которые занимаются выведением и улучшением видов животных, сортов растений, себе подобных и даже человеческих особей.
– Ваканы, – протянула, точно припоминаючи Есислава, и губы ее такие же полные, как и у Димурга, тягостно дрогнули. – Они так больно лечат, – и в тембре голоса сейчас прозвучала горечь, вроде она жаловалась Першему на Атефа.
– Что ты сказала? – встревожено переспросил Асил, он, сидя справа от брата, мгновенно уловил и саму молвь, и огорчение в ней.
– Сказала, что ваканы очень больно лечат… Потому я рада, что родилась
О том, что чувствовала у манан Еси не говорила даже Стыню, но нынче ей так захотелось пожаловать Першему… Першему, который был так близок, так любим… который мог пожурить Асила и приголубить ее.
– Когда тебя лечили ваканы у манан было больно? – низко поспрашал Димург и наново словно поощряя, поцеловал в ладошку юницу.
– Больно это не то слово… Больно мне сейчас, – ответила Есинька, теперь жаждая… жаждая рассказать ему… Отцу, все, что так давило… так мучило и терзало эти месяцы. – А потом я увидела воспоминание, – закончила свой сказ девушка, – и мне почудилось, точно кто-то крикнул в голове… И после Крушец молвил : «Больно… Отец… Отец… помогите…» И он стал с тех пор стенать, звать тебя, правда, когда я вернулась к Липоксай Ягы, затих… А где неделю назад опять появились воспоминания и его стоны… Только теперь он стонал так явственно, и я постепенно стала понимать, что он говорит… али шепчет.
Еси смолкла и тотчас закрыла глаза, так как утомилась от слов, от испытанных чувств и от вновь припомненных переживаний, вместе с тем почувствовав успокоение, будто излитой на того кто сильней, мудрей собственной слабости.
– Вот тебе на, – протянул мысленно Перший, або губы его не шевельнулись. Он медлительно приподнял руку вместе с головой юницы с облокотницы кресла, и, прижав к груди, весьма многозначительно взглянул на младшего брата. – Вот оказывается когда заболел Крушец, когда его лечили ваканы… Кто из вас: тебя и Круча давал распоряжение ваканам? Кто следил за исполнением и проверял самих бесиц-трясавиц?
– Отец… Перший, – не только на губах, но и на коже всего лица Асила потухло золотое сияние, и оно враз стало желтовато-коричневым. – Я сам давал указание ваканам, потом их выслушал доклад. Это не они. Что? Что? – последние вопросы Атеф выплеснул вслух, верно, забывшись. Отчего зримо сотряслись нижние конечности юницы, покоящиеся на коленях Бога.
– Успокойся, – все также мысленно отозвался старший Димург, и нежно огладил на ногах девушки пошедшую рябью материю сакхи. – Не надобно только негодовать и говорить вслух… Может это и не ваканы, они же знали, кто девочка, – Асил яростно кивнул, вроде стараясь и вовсе оторвать от собственной выи голову. – Значит точно не они. В них Вежды прописал особую почтительность к лучицам, особенно моим. Это, скорее всего, людские замыслы. Круч прощупывал тех, у кого жила Еси?
– Должен был, – сие Асил послал мысленно, но так низко, что Перший едва уловил ту молвь, потому чуть свел свои черные брови и тем самым заложил меж ними тончайшую нить морщинки.
– Ты, судя по всему, действия малецыка не перепроверил, – теперь слышимо старший Димург дыхнул досадливо и той сокрушенностью вызвал в очах младшего брата неприкрытое расстройство так, что коричневая радужка на них побледнев почитай до желтого цвета, единожды заполнила собой всю склеру. – Очень плохо, мой милый, что не проверил… Думаю, во время вмешательства вакан, Крушец почувствовал, что-то и попытался спасти от гибели девочку. Он уже делал такое в ее жизни и тогда приостановил смерть плоти… Судя по всему, и ноне содеял подобное. Сейчас надо выяснить какие мысли были у тех, кто окружал девочку у манан. Может подлили, что-то в еду, дали съесть какой-то яд, дурман. И сделай, бесценный малецык, это не откладывая, мы должны до прибытия к Родителю все знать.