Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности
Шрифт:
Не менее приятно было мне увидеть Мора, так внешне напоминающего Вежды, такого же крепкого и высокого. Впрочем, от нашего общего старшего брата его отличал цвет кожи, каковой у Мора выглядел много бледней, будучи почти светло-коричневым. Иногда, одначе, она темнела, становясь слегка смугло-красной. Короткими вроде пушка были курчавые волосы Мора, и на уплощенно-округлом лице с широкими, надбровными дугами, несильно нависающими над очами, не имелось растительности. Крупные раскосые очи смотрели, точно щурясь, а вставленные в прямые, черные брови (в самые кончики) желтые камушки янтаря, приподнимая уголки глаз вверх, придавали выражению его лица удивление.
Не менее знаменательно смотрелся его венец, где подымающиеся вверх от обода четыре скрещенные меж собой серебряные дуги, были украшены лоптастыми листьями дуба и дланевидными клена, с миниатюрными цветками, собранными в кисти и зонтики, усыпанные рубинами, белым жемчугом, синим и желтым яхонтами. В навершие тех дуг поместилось огромное яблоко из желтого алмаза, с тонкой зеленой веточкой, кончик коей венчался тремя маханькими розовыми жемчужинами.
Глава двадцать вторая.
Ей-же-ей, теперь я находился в окружении своих сродников.
Пожалуй, что именно поэтому так расстроился, когда сначала Кали-Даруга, а после и Перший заговорили со мной о смене плоти.
– Это будет одноприродная плоть, в которой прописана точная дата смерти так, чтобы мы не волновались. С полным отключением из работы сердца, что на начальном этапе гибели не заденет сам мозг. Плоть будет полностью повторять эту... и не ты... не мозг не заметят подмены, ты только не бойся,- успокаивал меня тогда Отец, нежно прижимая к груди спящее тельце Яробора Живко.
После уничтожения Синего Ока, Перший очень тяжело восстанавливался и потому находился в основном в дольней комнате пагоды или чанди, смотря, что доставляли на тот момент в Млечный Путь Боги. Он лежал на выре, а мальчика неизменно укладывал себе на грудь. Очень редко Отец приходил в залу маковку, как поясняла мне и Яробору Живко рани демониц "або вельми будучи утомленным".
Утомление... слабость моего Творца я, всяк раз ощущал, и когда был так к нему близок, и когда зрел над собой его растерявшее сияние лицо. И когда я его таким видел, весьма волновался...
– Ом! Дражайший мой мальчик, Господь Крушец, наново вы так взволнованы, напряжены, что случилось?- почасту колыхался низко-мелодичный голос Кали-Даруги жаждущий меня успокоить.- Умиротворитесь, ибо ваши тревоги плохо отражаются на Господе Першем. Вы слишком с ним связаны... Своим возникновением и ростом.
Демоница, я понимал, как особо доверенная к Родителю, ведала о моем появлении. И вероятно, потому столь сильно, много сильней, чем старших братьев любила меня, не раз сказывая, точно благодаря:
– Наша бесценность. Такая удача... удача, что вы возникли, и тем самым уберегли нашего дорогого Господа Першего от ухода. Такая удача, что вторая ваша производная структура уступила нашему Господу и не погубила его суть.
Впрочем, в этот раз, даже Кали-Даруга не смогла сразу умиротворить меня, так как я очень волновался и за сам перенос мозга в иную плоть, и обобщенно за все вмешательство. Вже и не знаю, что таким образом на меня подействовало, но скорее всего не благостное состояние моего Творца.
– Малецык, ничего не бойся, я буду подле,- участливо произносил Перший и нежно гладил волосы Яробора Живко.
И я ощущал даже чрез густоту волос, кожу, кости мальчика трепетание его перст... его возбуждение и любовь.
– Отец так боюсь
– Но это будет последняя наша разлука, а после мы будем всегда вместе. Всегда, мой дорогой,- ласково шептал мой Творец и той нежностью укачивал меня... вместе с покачивающейся на его груди вверх...вниз человеческой плотью.
Не могу точно утверждать, что я был спокоен пред пересадкой плоти, просто не куда было деваться. Поелику когда Кали-Даруга спросила меня, согласен ли и готов, я, туго вздохнув, ответил:
– Готов.
Рани, определенно, не поверив мне до конца, за пару дней до вмешательства проводила лечение надо мной. И как, когда-то спасая меня от гибели в плоти Владелины, ноне вводила через ухо спящего Яробора Живко нитевидный витень, тончайшее устройство, через каковое впрыскивала сверхвысокочастотные волны в мое естество, абы таким побытом придать бодрости и снять напряжение. Кали-Даруга почасту проводила ту процедуру, подвергая меня также электромагнитному излучению, понеже считала, что мое раздражение есть нечто иное, как последствие пережитого лечения в Отческих недрах и обобщенно всего перенесенного допрежь того.
Чтобы благополучно перенести пересадку мозга и меня в одноприродную человеческую плоть (проще говоря оттиск, копию, клона), в Млечный Путь прибыл Небо. Он, как и Дивный, был частым тут гостем, хотя Кали-Даруга явственно обоих старших Расов недолюбливала, по непонятной мне причине. Но в этот раз Небо привел не судно для Першего, а прибыл на своем на зинкурате, доставив на землю, малое околопланетное судно мартирий.
Пред тем, как мартирий достиг Земли, он выпустил из своего дна крохотную по яркости и силе севергу. Сия особого состава северга должна была расчистить для посадки оземь, сровняв и соорудив на ней площадку. Потому с места падения северги на планету вверх вырвалось огромное вихревое серо-бурое облако насыщенное пылью, частицами грунта, листвой и мешаниной перемолотой древесины. Закручивающаяся по спирали круговерть сформировала над кронами деревьев похожее на шляпку огромного гриба облако, где стремительно вращались по спирали пыль, кусочки почвы, останки деревьев. Засим вихревой столп с лепестками полымя осев книзу сожрал в своей мощности и сами деревья, и растения, и верхний слой почвы, создав ровную, каменно-спекшуюся буро-черную поверхность, на каковую немного погодя и опустился мартирий. Так как по своей функциональности данное судно могло находится, приземляться токмо на идеально- гладкую поверхность.
Блестящий, цилиндрической формы мартирий застыв над площадкой, выпустил из себя более тонкую в сравнении с корпусом стыковочную ступень черно-синего цвета, едва переливающуюся. Выдвинувшись на значительную длину, сравнявшуюся с протяженностью верхнего его остова стыковочная ступень корпуса, замерла над каменисто-спекшейся площадкой, и немедля, дернувшись, окаменело и все судно. А миг спустя из нижней части корпуса выползли шесть тонких золотистых ножек, которые резво дотянувшись до площадки, похоже, впились в ее полированную гладь своими концами. И тотчас ножки дернули на себя все судно, при сем согнувшись в угловато выпирающих в середине навершиях. Стыковочная черно-синяя ступень, также скоро опустившись, вклинилась своими бортами в поверхность площадки, пробив в ней дыру и углубив собственные стенки, сим создав единое целое с самим каменным полотном.