Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности
Шрифт:
Именно поэтому мальчик поправился, а люди, у каковых он пробудился и которых (я в том не сомневаюсь) привели к нему создания Богов, значимо нас порадовали обоих. Не только тем, что в них сияли искры, не только тем, что в своих верованиях они на равных славили имена Небо и Першего, но и тем, что в одном из них я увидел старого своего знакомца. И конечно, меня порадовала горная гряда, обок которой разбили свое становище эти люди, величающие себя влекосилы и кыызы. Горная гряда до средины покрытая невысокой слепяще зеленой травой, где сия полоса растительности степенно переходила в каменистое полотно с нагромождением растрескавшихся громадных валунов, местами обнажая более плотную ее поверхность, состоящую из гранита и мрамора. Склоны горы были купно покрыты осыпью, из мелкого обломочного голыша, в коих таились пухлыми подухами мхи, а ближе к вершине лежали тонкие или широкие пежины белого снега. Ей-же-ей,
Влекосилы и кыызы, останки народов, что еще берегли в себе знания, когда-то спущенные гипоцентаврами, белым людям, и переданные дзасики-вараси, желтым. Влекосилы, как поведали Яробору, многие века владели Беловодским ханством, одним из самых крупных центров старой веры, и землями вкруг него, что раскинулись недалече от Алатырских гор. Эта отделившаяся часть народности берегла верования в равность обоих братьев Богов, пришедшие, как из Африкии, так и из Дравидии. По первому влекосилы мирно соседствовали даже с нурманнами, что приняли ашерскую веру. Однако погодя, когда последние стали вести захватнические войны, бились за свою волю и веру, сотни лет.
И в последней такой войне, что вспыхнула пару лет назад, ашерские латники и ополчение нурманн по большей частью сумели погубить самих людей старой веры, отобрать их земли, сжечь города, поселения, определенно, потому как в тех войнах обладали особой жесткостью, как говорится не щадя ни стар, ни млад...
Волег Колояр был не только родней, пусть и дальней, мальчика (это я понял, узрев общность отдельных генетических кодов встроенных в ядра клеток), но и оказался достаточно близок моей второй грани Есиславе. Обаче в его мозгу горела та звезда, что некогда завела движение и в мозгу Липоксай Ягы, пестуна Еси... Искры, впрочем, как и планеты, как и гены, коды живых существ имеют не только свои уникальные формы, размеры, но особую, присущую токмо им цветовую гамму сияния. И мне хватило всего-навсе мгновения, чтобы признать в той искре (в свой срок дарованной людям Дивным) ноне сияющей в мозгу Волега Колояра, то, что я многие лета наблюдал в Липоксай Ягы...
Высокорослый и дюжий в плечах осударь, некогда всего Беловодского ханства, имел мускулистые руки и округлые кулаки. Ясность его голубо-серых очей и мощь духа, вольность словно ступала всяк миг обок него... даже удивительно, что эта вольность правила в мозгу некогда основу, чью наполняла дисциплинированность и строгость правил. Прямоугольной формы лицо Волега Колояра имело четкие прямые линии, прямой грубо вырубленный подбородок, белокурые и долгие усы, купно скрывавшие верхнюю губу, оные дотягивались своими кончиками почитай до груди, свернутый набок костлявый, нос, с мясистым кончиком, также потянутым вправо, да полные губы. Потерявший от пыток ашеров уши осударь, вместо которых виднелась вкрапчивая, порыпанная, розоватая кожа, огибающая слуховые проходы, с трепещущим на оголенной голове белокурым, долгим чубом всколыхнул во мне такую радость, точно я увидел моего дорогого брата аль Отца, после долгой разлуки.
Для Яробора Живко попасть к влекосилам и кыызам стало благом, обаче как и мне. Ибо успокоенный молвью Вежды, поддерживаемый его словами я смог взять себя в руки, взбодриться и уступить желаниям плоти. Желаниям, которые состояли в том, чтобы следовать с Волегом Колояром в южные земли Дравидии, где по преданиям в храмах посвященных Всевышнему, были сокрыты особые знания, оставленные Богом Китоврасом. Знания, которые сможет открыть для своего народа золотой человек. Не надобно, очевидно, говорить, что золотым человеком влекосилы и кыызы сочли Яробора Живко. Не надобно, очевидно, говорить, как сильно была исковеркана информация и о самих пирамидальных храмовых комплексах построенных в Хималских горах для моего будущего перерождения, и о Китоврасе, являющимся только императором гипоцентавров, и о самом Всевышнем. Тем не менее, я не стал, что-либо пояснять мальчику, разрешив следовать велению и предпочтению собственного мозга.
Итак влекосилы и кыызы отправились Дравидию, часть света, некогда объединенную со Старым Миром, и на тот исторический момент имеющей общее величания Асия. Континента, как когда-то пояснял мне Дажба, первоначально по его замыслам должным быть населенным только белыми людьми. И позднее, когда Отец попросил для своих отпрысков места на Земле, распределенного меж белыми и желтыми, чей материк и достался черным.
Путь сих людей пролегал по диким, труднодоступным хребтам Алатырских гор, где утесистые кряжи перемешивались с долгими долинами, мощными котловинами, приглублыми безднами, большими озерными водоемами. Безусловно, данный поход стал тяжелым для людей. Но токмо не для мальчика, або его окружали такой заботой, почтением, и не только
Я волновался... почасту беспокоился... И посему все время пребывал в напряжение... Тревожась, похоже, сразу и за все...
Я тосковал за Отцом и братьями, будоражился за саму плоть, и сие несмотря на то, что подле мальчика всяк миг присутствовали люди, марухи (пролетая в виде птиц, проползая в виде ящерок). Впрочем, моя тревога оказалась не беспричинной, и Яробор даже под такой заботой и попечением, оступившись, угодил в быстрое течение реки. Захваченный кипучим движением реки, коя как дотоль перекатывала каменья, протащила юношу далеко от места падения, он то и был спасен благодаря зову Айсулу (днесь бессменного охранника) и помощи Волега Колояра, да одного из ханов кыызов Гансухэ-агы. Каковые словив Яробора в реке, вытащили его на берег.
Сие падение в воду и, удары о ее выстланное огромными валунами дно, не прошло бесследно. И у мальчика была разбита не только голова, но и сломаны несколько ребер, а я прямо-таки дрожал от негодования и напряжения... И данная вибрация моего сияющего естества вельми не благостно сказывалась на состоянии мозга, обок коего я был намотан.
Хотя привал людьми Волега Колояра был содеян, определенно, вследствие болезни плоти.
Яробора Живко излечили бесицы-трясавицы, я того не видел, будучи от волнения в отключенном состоянии, но понял. Ведь эти творения старшего брата слыли мастерами в своем деле... Интересно, только... почему не примечали моего напряжения?
Люди толком и не успевшие начать свой путь, завершили его, расположившись в обширной долине Алатырских гор подле небольшого, соленого озера. Само озеро поместилось в углубление в непосредственной близи от высоченного хребта обряженного снегами. По брегам того озера с одного окоема росли лиственные леса, а две мощные реки питающие его спускаясь с ледника несли прозрачно-пенные, пресные воды. Влекосилы и кыызы решили зазимовать в данной местности.
А я продолжал будоражиться, еще и потому как видения грядущего стали набирать свою мощь... Их яркость, насыщенность и жизненность нарастала и не только для меня, но и для плоти, и вмале блики, туманы грядущего выплеснулись в мозг Яробора кусками зримых картинок. А для меня это были кратковременные ленты бытия планеты. Они несли в себе духовно-нравственное разложение людей, уничтожение почвы, лесов, живых существ на Земле... всего того, что с такой заботой созидали ближайшие соратники Богов всевозможные нибелунги, оньаувы, прокуды. Я видел, как степенно, люди теряли все нравственные ценности, культуру, верования приоритетом жизненных свершений устанавливая материальные достижения. Единожды созидая фабрики, заводы облегчающие бытие человечества, и с тем заводя механизм выкачки природных ресурсов из оземи, вырубку лесов, изменения русла рек, выдавливание животного мира с большей части территорий. Огромные в размахе города, с коробками бетонно-массивных домов заполонили планету, загородили небо, завалили отходами жизнедеятельности почву, верхний слой каковой формировался под приглядом нибелунгов (созданий Седми) миллионы лет... И в той серой массе затерялся и сам человек, словно канув в никуда... утопив в массиве построек свою суть, свои чувства, свой бесценный, единственно сущий мозг.
И я в страхе от пережитого мозгом Яробора, от ощущения медлительного угасания самого человеческого общества прокручивающегося лентой событий предо мной, всяк раз выбрасывал в расстилающиеся над Землей пространство зов, прося помощи у Родителя, объяснений от братьев и их поддержки.
Обаче, вопреки испугу, волнению, напряжению всякий раз после видения и выброса зова я наращивал мощь своего сияния, снимая тяжесть с самого мозга мальчика. И этим никак не повреждая его, хотя явственно увеличивая в себе еще большее напряжение, каковое все чаще и чаще сказывалось неконтролируемой вибрацией моего сияния.