Коло Жизни. Середина. Том 1
Шрифт:
— Гиде таку рану получила? — озвучил свое поцыкивание и мотыляние головой старик. — Ах, шиша така… када успела тока.
— Э… Тамир-агы, — вклинился в те ворчливые причитания Волег Колояр и недовольно оттолкнул руку шамана от головы парня, узрев неприкрытую досаду на лице последнего. — Ты таким лечением, еще внесешь каку пакость в кровь нашего мальчика и он перестанет так дивно сиять.
— И кито тады наша осянит путя, — закончил за осударя сидящий слева от него невысокий муж, явно по желтоватому цвету кожи, черным, жгучим глазам и черным коротким волосам, с гладким, точно обритым, отвесно скошенным подбородком, также как и Тамир-агы представитель кыызского народа.
— Не знаю, как насчет осянит Надмит-агы, — глухо отозвался
У этого мужа, как у Волега Колояра были долгие усы, дотягивающиеся до груди, да в тон им рыжий чуб, торчащий на оголенной голове. Явно бритым казался подбородок, а глаза пыхали густой коричневой радужки, будучи крупными и несколько миндалевидной формы. Он внезапно резко дернул правым плечом и длинный узкий рукав его короткого до колена красного бархатного кафтана стремительно трепыхнулся вправо…влево… таким образом, словно там начиная от локтевого сгиба вниз и вовсе не имелось руки.
Яробор Живко торопливо перевел взор на покачивающийся рукав и к своему ужасу и впрямь не узрел положенной части руки: ни запястья, ни кисти, ни перст. Видимым смотрелось всего-навсе плечо, начиная от плечевого сгиба вплоть до локтя, ибо в том месте ткань плотно охватывала руку, а ниже локтя рукав воочию был сдавлен. Юноша какое-то время неотступно глазел на покачивающийся рукав, засим перевел взгляд и осмотрел сидящих под навесом, как он посчитал семерых мужчин. Еще двое из них, не считая Тамир-агы и Надмит-агы, были кыызы. С характерными признаками своей расы, своего народа, с желтоватой кожей, широкими, уплощенными лицами, короткими прямыми черными волосами, и черными глазами. Кроме Тамир-агы все они были достаточно молодыми людьми. И все… не только кыызы, но и влекосилы несли в своих лицах, и, несомненно, на телах, не только одухотворенную напряженность, но и явственно оставленные войной шрамы, судя по всему, большей частью от колющего оружия. Поэтому не только у Надмит-агы имелся широкий рубец, зачинающийся от переносицы и проходящий по носу и правой щеке так, что правый глаз его слегка сместившись в сторону, смотрел несколько наискосок. Но и лица двух других кыызов, и еще одного влекосила, сидящего подле безрукого, были купно украшены шрамами, право молвить более мелкими, зато многажды частыми. И наподобие сети водных ручейков заполнивших оземь, на коже неких из мужей шрамы зримо выпирали красными рубцами аль вспять просматривались только белыми полосами.
— Познакомься Яробор Живко, — зычно сказал своим грудным, насыщенным голосом Волег Колояр. — Это, — и он указал на сидящего напротив них безрукого мужа. — Мой друг и войвода Бойдан Варяжко, подле него некогда осударь Елабугского ханства Зверополк Гнездило, — указывая на восседающего обок с войводой, не менее крупного мужа, с не густыми, однако длинными ковыльными усами, да вельми жалким чубом, точно лишь недавно отросшим. — Наш дорогой войвода Бойдан Варяжко отбиваючи нас, меня значит и Зверополка Гнездило, — пояснил Волег Колояр. — От истязаний и казни вишь руку правую до локтя в том бою сгубил.
— Эвонто… Важно, что вас не сгубил, — басисто заметил войвода и по теплому глянул на мальчика.
— Да, — голос Волега Колояра легохонько дрогнул, понеже в том колыхании явственно пронеслась благодарность посланная другу. — Подле нашего войводы с иной стороны сидит Гансухэ-агы, он некогда правил осторонь моих земель в Кизел-ханстве.
И на юношу немедля посмотрел, видимо, самый молодой здесь годами кыыз. Лицо которого было вроде многажды смуглее иных, однако не той положенной их народу желтоватостью, а чем-то напоминающей смуглость кожи Яробора Живко. Да и черты его казались, более четко выделены на слегка каплеобразном лице. Волег Колояр меж тем продолжал представлять людей:
— Подле меня Надмит-агы,
Яробор Живко медленно повернул голову, и, глянув на осударя, внезапно для себя, ощутил его боль. Такую острую, наполненную переживаниями и собственной беспомощностью, когда верно лучше смерти… смерти и не остается более ничего. И от той посланной или просто плывущей среди этих людей печали, надрывисто содрогнулся всем телом. Гулкая та боль отозвалась во всей его плоти, надавила на сам мозг и одновременно откликнулась в каждой клеточке его естества.
— Да, — чуть слышно произнес Зверополк Гнездило и его зеленые глаза, яростно сверкнули. Он резво потряс могучей головой, посему почудилось сие медведь жаждал прогнать напавших на него мошек. — Думаю не долго, нам оставаться собаками, как ты выразился Волег Колояр. И к следующей весне, как нами дотоль и намечалось, объединенными остатками наших сил вдарим…
— Вдарим? — насмешливо отозвался Гансухэ-агы, и, подавшись вперед станом, обдал недовольным взором осударя Елабугского ханства. — Кем мы вдарим, хочу тебя спросить Зверополк-агы? Теми жалкими остатками моих, твоих, наших людей… каковые преданностью своей не заслужили смерти.
На удивление Гансухэ-агы говорил вельми чисто на родном Яробору Живко языке, наверно, потому что и сам был единоплеменным ему, как Айсулу, имея кого из родителей белым.
— А ты, считаешь, Гансухэ-агы, — глухой голос Зверополка Гнездило прозвучал, точно рычащий охрип так, что юноше показалось пред ним и впрямь оборотень… получеловек-полумедведь. — Мы должны быть бездомными собаками?
— Нет! Собаками нам не пристало быть, — встрял в гневливые толкования войвода, судя по всему, стараясь снять напряжение возникшее меж воинами. — Я согласен с осударем Волегом Колояром и Тамир-агы, надо уходить чрез горы в южные земли… В древние земли, в земли Дравидии. Откуда когда-то и пришли наши предки тивирцы. Надо воспользоваться посланным нам даром… даром жизни, — и при этих словах Бойдан Варяжко с особой нежностью посмотрел на Яробора Живко, вроде видел пред собой своего сына. — Вне всяких сомнений, — дополнил он свою речь, — пред нами человек с золотой кожей, вышедший из преданий народа лутичей… Он поведет нас к новой жизни и дарует знания замкнутые в храмах Всевышнего, возведенные Богом Китоврасом. Тем более по легендам лутичей не только в Древних Къметинских Землях возвел такой храм Бог Китоврас, но и подле могучих Хималских гор, которые еще величают обитель снегов, в Дравидии.
— А если Волег-агы ошибается, — незамедлительно отозвался Гансухэ-агы, так словно избрал для себя роль вечного протеста. — Ошибается и мальчик… мальчик, — он прервался и своими, как показалось юноше ничем не отличными от Першего, карими очами пронесся по его лицу, оставив на нем зримое полыхание зардевшихся щек. — Мальчик, это просто мальчик, никакой он не золотой человек.
— Да, — стремительно ворвался в разговор Яробор Живко, и, кажется, еще насыщенней пыхнули рдяными пятнами румянца его щеки. — Я обычный… самый обычный. Ничем не отличим от вас… вернее… — Он надрывисто дрогнул всем телом, и гулко задышав так, что послышались трепыхающиеся звуки боли, вырвавшиеся из нутрей, добавил, — вернее отличим! Потому как хуже! Многажды хуже вас… Вас всех! ибо тощий, немощный слабак. Ничего толком не умею делать, ни к чему не годен… Лишь мастак болтать и вопросы задавать. Вот и всем чем отличаюсь.