Колодец Ангелов
Шрифт:
— Не велено, — донесся мрачный голос из коридора, — пост покидать. И, господин Крутиков, пора бы уж запомнить. Комаров я.
— Мы сами, — Леденцова проморозила доктора презрительным взглядом, помахала Арсене и, гордо взмахнув смоляным хвостом на макушке, пошла прочь.
— До свидания, — Анте очень захотелось еще раз взять пациентку за руку, но в присутствии доктора Крутикова это казалось преступлением.
— Постойте, Принц, — донесся ему в спину тихий голос, и Антя обернулся. Арсена смотрела на него с грустной надеждой во взгляде.
— Пообещайте,
— Я… я обещаю, конечно! Арсена, я…
— Достаточно уже! У меня обход, операция, потом встреча с меценатами, а вы отвлекаете!
И добрый доктор почти вытолкнул Калистратова в коридор.
— Вот гад, — Тошка мрачно оглядел захлопнувшуюся дверь. — Знаешь, Катька, вот чует мое сердце, что он распорядится нас больше не пускать.
— Это еще почему? — возмутилась Леденцова. — Нет у него такого права!
— Этот может, — печально отозвался со своего стула Комаров. — У него с Марцелевым какие-то разногласия. Объявит больную в карантин, и фигу вы ее увидите.
— Сатрап! — прошипела Леденцова, а Комаров с интересом покосился на ее коленки.
— Вообще-то я завтра после обеда здесь дежурю, — загадочно протянул охранник и заговорщицки подмигнул.
— А вот это уже интересно, — промурлыкала Катерина. — Как ваше имя, добрый самаритянин?
— Витя.
Круглое лицо с носом-картошкой расплылось в счастливой улыбке. Антон тихонько вздохнул. Может, в имени Виктор есть своя, особая, поэзия? Или оно так свой смысл оправдывает? Иначе почему девицы Викторам симпатизируют? Всяко, последние полчаса.
Леденцова тем временем умудрилась отхватить несколько комплиментов, обменяться с охранником телефонами и вызвать на себя гнев проплывающей мимо медсестры. Потому что негоже в лечебном учреждении шуры-муры разводить.
— Ну, Тошка, я сделала всё, что обещала, — довольно сказала Катерина, когда они, наконец, переоделись и покинули хирургию. — И даже больше. Можешь завтра спокойно приходить, этот мужичок с верстачок тебе как пить дать поможет.
Антон коротко кивнул всё еще суетящейся у регистратуры санитарке и вышел в разъехавшиеся двери, поймавшие стеклом солнечный зайчик.
— Кать, не думаю, что охранник меня одного пропустит. Это ж ты ему глазки строила.
— Что значит «строила»? Я работала! — оскорбилась девушка. — И вообще, у меня завтра концерт.
— Так я не иду? На этого. С сегидильей.
Катерина резко затормозила и, оглядев Калистратова с головы до ног, задумчиво прикусила нижнюю губу.
— Идешь. Ладно, фиг с тобой. Заглянем к твоей чокнутой, а оттуда быстренько…
— Она не чокнутая!
— Да? — Леденцова изогнула бровь. — А как быть с этими ее заявлениями о взрывах? Тош, ну где она в академии круизный звездолет нашла?
Калистратов злобно нахмурился. Катька сжалилась:
— Ладно, допустим, не чокнутая. Допустим, временно дезориентированная. В любом случае, одно дело мы сделали.
Она удовлетворенно вздохнула и, с наслаждением втянув носом свежий
— В Центральный универмаг!
Катерина победно потрясла над собой кулачком, а собачница обиженно фыркнула.
— Зачем в универмаг? — понуро спросил Калистратов, комкая в рюкзаке остатки апельсинов.
— Во-первых, — Катька умостилась на сиденье и деловито задала курс, — у меня закончилась туалетная бумага. А во-вторых, мне нечего надеть на завтрашний концерт. Да и тебе приодеться не помешает.
— Мне не нужно! А ты… ты же только вчера демонстрировала зеленое платье.
— Тоша! — Девушка округлила глаза и, вытащив из сумки золотистое зеркальце, стала приглаживать волосы. — Это был повседневный сарафан! А туда… понимаешь, мне нужно что-то такое… вот, чтобы даже ты упал.
— Что значит «даже я»? — оскорбился Калистратов. — Я что, такой мастодонт?
Но Леденцова, казалось, его не услышала.
— Отличная идея! — она посмотрела на сокурсника сияющим взором, а потом капризно надула губки. — Антя, ты мне друг? Мне срочно нужен взгляд со стороны. Причем, мужской!
Антон вздохнул. Леденцовские глазищи сверкали такой изумрудной одержимостью, что спорить было себе дороже.
Катька, утвердившись в победе, звонко чмокнула Калистратова в щеку и стала с видом маньяка оглашать список необходимых вещей. На браслетике «с вот такими вот хризолитиками» Прынц сломался окончательно и, чтоб не завизжать, постарался сменить тему.
— Эй, — он деликатно постучал подругу по коленке, — а что ты там про родителей говорила?
— Чё? — хлопнула глазами брюнетка, а потом мотнула головой. — А-а… про папу, что ли?
— Ну, да. Смотритель… Звучит как-то странно.
— Да это и не профессия даже, — отмахнулась Катька, — так, баловство одно. Отца когда на пенсию списали, он при школе элитной устроился. Кем-то вроде герольда — гостей встречать, речи от лица гимназии произносить. В начале дня всё в дверях торчал, что тебе елка разряженная — униформа зеленая с изумрудными отворотами, золотые позументы, в руках колокольчик.
Девушка хихикнула.
— Но ему жутко нравилось, видать, в детстве не наигрался. А ночами батя вахту нес. Дважды должен был обходить школьную территорию, всё в тот же колокольчик звенеть да гаркать, что «всё спокойно». Я как услышала в первый раз, как он дома это свое «спокойно» репетировал, чуть со страху не описалась. Хуже он только под гитару песни орал.
— «Орал»? — осторожно переспросил Калистратов. — Он что, уже…
— Не, жив, — Катерина усмехнулась. — Они с мамулей, как я школу закончила, подхватились да в колонию на Весту завербовались. Видать, ветер странствий под хвост попал. Маман у меня зоолог, а батя, хоть до пенсии пилотом был, тоже всякой живностью увлекался. Они на Весте дельфинов-контактёров готовят, тамошние сирены только с рыбами на связь выходят.