Колодец света
Шрифт:
— Ты поймешь свое место в мире. — Доносился откуда-то знакомый голос Тоя.
— Ты поймешь, что ты и есть гармония. — Вторил ему голос Танки.
— Ты и есть Бог, ты, Человек. — Произнесла она сама.
И тогда настало ее Постижение. Это напоминало кристаллизацию. Первым кристаллом, засветившимся во мгле, стало ее Я. И Я спросило у нее:
— Послушай, а что такое человек?
И тело отозвалось первым! Оно стало рассказывать о себе. Ангел поднял крыло и, спрятав в него голову, тихо произнес:
— Сейчас тело расскажет о человеке такое…
— Но что оно такое, твое тело? —
— Машина, работающая на божественной энергии, которую аккумулирует то, что многие называют душой. Поверь мне, — сказал Херувим, — поверь, как одному из тех, на кого была возложена эта задача.
— Человек, созданный по образу и подобию Бога, был создан с одним единственным скрытым и совсем неприметным дефектом. Во всем остальном он безупречен. Дефект же обнаруживается в самой настройке машины и выявляется в нарушении функций. С фиксированной точкой сборки человеческая машина из многофункционального сложнейшего агрегата превращается в не менее сложную машину, на которую установлены ограничители.
Вот таким образом, человек был привязан к единственному из миров материальному. И любой выход в иные миры для него не проходит без деформаций.
— И, тем не менее, тебе следует знать и помнить, что человеческая машина это аппарат совершенный. Это аппарат, который знает и умеет все. В него вложили все то, что необходимо человеку для достижения тех пределов во вселенной, где он вправе стать самим собой.
— И это действительно так. Только вот тот, кто собирал… — Серафима выразительно посмотрела на брата.
— Да, — невозмутимо произнес тот, — я взял, да и поставил фиксатор. Я его поставил в точке сборки. Об этом писал Кастанеда… А для чего я это сделал? Ну, наверное, чтобы человек сперва осознал себя. Узнал свои возможности в мире материальном. Чтобы…
— Чтобы основательно забыть кто он и откуда. — Серафима немного иронично, слегка снисходительно, но переходила в наступление. — Этот механик туго знает свое дело. Он сделал все для того, чтобы ты возлюбила его творение, восхитилась им и назвала машину своим телом.
Назвала тело собой, назвала его человеком. А затем настолько полюбила свое тело, чтобы не мыслила своего существования вне этой машины…
— Да и как не полюбить себя? — Удивлялся Херувим. Теперь он принимал формы героев, излюбленные Джулией Белл.
Казалось, он листает портфолио, где на каждой странице изображены великолепные машины в женском и мужском исполнении.
— Так будет немножко веселей, — сказал Архангел, выбирая себе образ героя, сражающегося с гневным Идолом.
— Ну, а вы чего ждете? — Подмигнул он сестрам-сущностям. Смотрите, какие формы. Он передал им альбом.
Танка примерила себе стальные крылья, а Лика — шипы [4] .
— Послушай, Оседлавшая ветер, — обратился к Лике Архангел, облачившийся в костюм Железного человека.
— Похоже, ты готовишь свою сестру к Пиршеству. — Он ткнул железной перчаткой в изображение двух сестер, вытягивающих жилы из почти доеденного ими монстра.
— Это и есть та самая хваленая любовь? — Спросил Железный
— А можно любить как-нибудь по-иному?
Сестры обыгрывали свои костюмы:
4
«Стальные крылья» и «Шипы», «Оседлавшая ветер», «Железный человек» и «Пиршество» — так называются картины Д. Белл, изображающие тот мир, куда увела Сущность Лики наших героев, вынужденных принимать формы миров, в которых они пребывали.
— Полюбить творчески? — Спросила Лика.
— Полюбить не себя, а каждый свой орган?
— Спросила Танка. — Полюбить каждый свой член, каждую клетку, каждый свой атом. Эта творческая любовь зовет меня к изучению самой себя.
Своей машины.
— Ведь только начав изучать себя, человек сможет обнаружить и понять, что его точка сборки, — улыбнулась сестра, — зафиксирована в одном положении. А что происходит в иных положениях?
И тут начинается Танра.
Здесь голос поэта бессмыслен.
14
Писатель, тот самый писатель, что неустанно присутствовал рядом, счел возможным оставить Сущности наедине…
За окном его кабинета, находящегося в доме отца, какой-то горожанин громко и фальшиво твердил в телефонную трубку свою роль.
Писатель едва понимал его иврит и это непонимание, именно здесь и сейчас, ограждало его от мира фальши, в котором он пребывал, пока с ним снова не выходил на связь медиум. Он стал поводырем писателя, его прозревшими глазами, его пытливым слухом.
Когда писатель вернулся, тантрический Танец Дракона был уже исполнен, и воин, разомлевший от восхитительного зрелища, возлежал на коврах, о чем-то говоря сестрам:
— Когда вы свободно и безбоязненно научитесь управлять своей машиной, воин света оценил их формы, — так же, как она научилась управлять вами, вот тогда-то вы и сумеете убрать этот фиксатор…
Он встал и направился к выходу:
— Там простой ограничитель…
— Сексуальная энергия меняет направление? — Догадалась Лика.
— Она трансформируется в самом человеке.
Она направляется на него самого. Вглубь. — Подсказывала серафима Танка. — И тогда он, погружаясь в себя, все выше поднимается к Богу.
Я уже вижу в тебе Богиню.
— Что значит: вижу? — Проявила недовольство Лика, сметая все сомнения Танки. — Я и есть та самая.
Единственная и неповторимая. Ха-ха-ха. Вечная невеста! Вечная невеста Бога. — Лика кинула взор на Тоя. — Шехина, Бат Коль, провидица, голубушка, Исида [5] ! — Лика передразнивала Тоя, повторяя те имена, которыми он называл ее, постигая.
5
Об этом ангеле-женщине, называемой Шехина, достаточно уже было сказано в раввинистической и оккультной литературе. В еврейской традиции ее зовут Бат Коль — Дочь Голоса.
Провидица, часто изображавшаяся в виде голубя, была персонификацией богини Исиды, пришедшей из Атлантиды править Египтом. Прим. авт.