Колодец времени - книга исторических поэм
Шрифт:
Он видел Ярцева, нарядных
Бояр своих, что шли к нему.
Они приблизились, молчали.
Иван Петрушку обронил,
Повел угольими очами,
Ногой на куклу наступил.
Тут Арцебашев был и Ловчик,
И Тёмкин, с ними строй рубак,
Для устрашенья приторочив
На сёдла головы собак.
И все, как псы, с оскалом белым,
В одеждах из мехов и кож.
Все смотрят взглядом обалделым,
И
На их одеждах кровь повсюду,
На рукоятях, рукавах,
Как глина бурая, и чудом
Нет только крови на губах.
'Я в лавку, что ль, попал мясную?' -
Иван по лицам заскользил.
'Мы здесь наказ твой памятуя!' -
Тут Тёмкин зло заговорил.
Под взглядом княжеским осёкся.
В нём страх был, бешенство и хмель,
И ночь, что вечно не сотрётся,
Уже прошедшая теперь.
Иван смотрел на ни них, не веря,
Что это воинство его;
Он с ними стал страншее зверя,
А быть хотел как божество.
'Скажи скорей, как было дело
И где сейчас мои полки, -
Иван запнулся, ныло тело, -
Ты только правду мне реки.
Вошли вы в город без приказа.
Барятинский, Скуратов где?
Чумная ходит здесь зараза
В еде, одежде и в воде.
Чума везде здесь может статься,
Одна молитва лишь чиста.
Вы все здесь можете остаться
В чумной могиле без креста!'
Царь наступал, все отступили,
Как будто чёлн разбил волну.
Бояре что-то забубнили,
Все враз нарушив тишину.
Царь их одернул жестом, ткнувши
Перстами Ловчикову в грудь,
Сказал: 'Пусть Гришка скажет лучше.
Быстрей рассказывай мне суть!'
Григорий вытер рот рукою,
Снял шапку, в пальцах покрутил,
Взирая с дерзостью живою
Хрипато он заговорил:
'Давно уже остерегал я,
Что хитрый Вяземский решил
Владыку софьинского края
Предупредить. Предупредил!
Подлец Смоляй в дому Владыки
Захвачен нами и сказал,
Что он от Вяземского книги
И письма Пимену отдал.
И Пимен в граде затворился.
Когда отряд наш подошёл,
На клич никто не появился,
Грозили только бердышом.
Кричали из бойницы узкой:
'Ордынцы! Погань!' - будто мы
Не царской волей службы русской,
А басурмане из Орды.
Без лестниц, пушек и верёвок
В мороз стояли, ветер дул.
Предатель с помощью уловок
Ворота тихо отомкнул.
Вошли стрельцы рязанских сотен,
Засовы сбили, петли вон,
И наконец стал путь свободен,
Ворвались
Град сильно не оборонялся.
Пошли рязанцы по дворам;
Народ по спискам выгонялся,
Ретивых били по домам.
Но часто был купцам надменным
Царево слово не указ.
За то расплата непременно
Над ним тут-же началась.
Где запирались, тын был крепок,
Тараном били ворота.
А коль по ним был выстрел меток,
Сжигали этот дом тогда.
За Варлаамом-на-Дворищах,
Кажись так церковь та реклась,
Опричник в чёрных тех жилищах
Убит был пулей прямо в глаз.
Туда владимирская сотня
Детей боярских подошла,
И ярость страшная Господня
И их, и тульцев там зажгла.
Во тьме рассыпались повсюду,
По всей торговой стороне,
Пылали страстью к самосуду -
Не удердать их было мне.
Там можно было оказаться
В замятне, но дошёл тут слух,
Что нужно быстро собираться
И бьют в тюрьме опричных слуг.
Служивших ранее в приказах,
В оковах держат при дворе
Владыки, наших дьяков разных
До гроба преданных тебе.
Бойцы с Пахры уже собрались
Туда идти и я хотел,
Но у Николы задержались,
А двор владыки уж горел.
Потом узнал я, что Скуратов
И Зайцев там, и шум большой -
Монастырёвы и Цыплятьев
Засели в доме за рекой.
Их семьи в церквах затворились
И грузят скарб, хотят бежать.
Мы очень сильно разьярились,
Стал Бекбулат их окружать'...
Плечём Григория задевши,
Иван, как тур, вперёд прошёл.
Каблук и посох в затвердевший
Вбивая наст, угрюм и зол.
'Все врешь!' - сказал Иван, и в небо
Лицо горящее поднял,
Нашёл там просинь для ответа,
Забыв про всё в неё сказал:
'Я знал, что быстро это время,
Мне ненавистное, придёт,
Когда ростки взойдут, а семя
Им жизнь дарящее умрёт.
Старик княь Вяземский мне душу
К борьбе призывом возмутил,
Но дело сам же и разрушил,
Мне всю опричнину сгубил.
Занёсся Вяемский высоко
И в нём измена, спесь и блажь.
К петле ведёт его дорога,
И ждёт в аду суровый страж.
Его не дам могиле тело,
И Сатанил найдёт раба.
Хоть горе страшное для дела
Лишиться главного столпа.
Господь, твои я вижу лики
Твой свет несётся на крылах.
Я вижу замысел великий,