Колокол Солнца
Шрифт:
Сирано без всякой охоты отдал шпагу вместе с перевязью своему новому знакомому и ученику, который лет на десять был старше его.
Уже через несколько минут оба они ехали рядом на лошадях, сопровождаемые эскортом ватиканских стражников в двухцветной форме.
– Знаете, де Бержерак, я решил не служить больше в наемниках по двум причинам.
– Буду рад узнать, - отозвался Сирано.
– Наследство, о котором я говорил, и совет, написанный каким-то узником и доставленный мае тюремным стражем из нашего кантона.
Не только Альпы вознесли вас в небо,
Раз вольность там людьми обретена.
Зачем нужна чужая им война,
Коль в той стране никто из них и не был?
Тиран заплатит, хоть народ без хлеба.
За кровь вам - золота, а честь бедна.
Копнешься в совести - она черна.
Молю, чтоб торг собой отвергли все бы!
Не лучше ли добившимся свобод
Освободиться дома от господ?
Мальтийский крест не ждет их на чужбине.
Свергайте же паучий тяжкий гнет
Всех, кто труд ваш жадно продает,
В пороках, в роскоши погряз, как в тине.
– Что за узник?
– Не то Канапелли, не то Кампанелла.
Сирано невольно пришпорил коня, и тот, забыв про усталость взбрыкнул.
– Что это с ним? Или отдохнул? За такие сонеты монаха упрятали бы в темницу, да он уже в нее находится пожизненно. Вот он и пишет советы, взывая к вашей совести, а она, поверьте, у нас есть. Меня, во всяком случае, он разбередил. К тому же ом составляет гороскопы. У меня растет сын, и я просил раз своего земляка составить на Анри гороскоп. И, оказывается, сын моя пойдет по военной части, станет генералом и погибнет со славой в бою.
– Я бы не стал заказывать свои гороскоп, - заметил Сирано, уверен, он не осветил бы моего будущего. Я вольнодумец даже в суеверии.
Вместе с новым приятелем он благополучно доехал до дома французского посланника в Риме, господина Ноаля, получил обратно свою шпагу, заверения в дружбе, благодарность за обучение фехтованию и вошел в дом.
Посланник Ноаль, тонкий дипломат, видом своим напоминал маркиза с фарфоровой вазы королевского дворца, в парике и кружевах, с утонченным изяществом манер. Едва узнав, что гость-гонец самого кардинала Ришелье, он стал рассыпаться перед ним в любезностях, предложив откушать и отдохнуть с дороги.
И вновь из тяжелых ворот выехала кардинальская карета на огромных колесах, и снова толпа верующих выстроилась по обочинам дороги, жадно подбирая звонкие символы кардинальское щедрости.
И, как незадолго до того, карета снова свернула с моста и поехала вдоль Тибра, достигнув тюремных стен.
Всадник не был послан вперед, потому у ворот получилась заминка, пока сам суетливый и подобострастный начальник тюрьмы синьор Парна не выбежал навстречу, не зная, как выразить свое почтение к приближенному святейшего папы Урбана VIII.
Тюремные ворота открылись, карета въехала
Загремели ключи, открылась дверь.
Ошеломленный синьор Парца с врученной ему бумагою папского двора в руке поспешно удалился, а кардинал вошел в полутемный каземат.
Томмазо радостно поднялся, узнав учителя.
– Ваш гороскоп готов, - сказал он после приветствия.
– Пока не нужен гороскоп. Вот здесь адресованное кардиналу Ришелье письмо от папы, святейшего из пап. Ты свободен, мой Джованни!
Ошеломленный Кампанелла смотрел на Спадавелли, не веря ушам.
– Ты отвезешь письмо от папы в Париж.
– О боже!
– воскликнул вечный узник.
– Так вот каков тот Ришелье, о котором так несправедливо болтают!
– Он встал на колени и поцеловал письмо в руке кардинала.
– Благословенны будут имя папы и кардинала Ришелье, - растроганно произнес он.
– Вставай, Томмазо... Я отвезу тебя к посланнику Франции Ноалю. Там ждет тебя гонец из Франции.
– Тогда зачем же ехать во Францию мне самому, учитель? Уж если не Неаполь, не Калабрия родная, то хоть Венеция! Позвольте!
– Молчи, сын мой! Ты ничего не знаешь. Папа даровал тебе свободу, но Папская область наводнена испанцами, и я не знаю, понравится ли им твое освобождение. Собирайся.
– Багаж мой прост, одни бумаги. Быть может, удастся на свободе издать собрание сочинений.
Карета кардинала выехала из тюремных ворот и направилась через Вечный город к дому французского посланника.
Вчерашний узник не мог сдержаться. Он почти наполовину высунулся из окна кареты и наслаждался впервые почти за тридцать лет видом домов, прохожих, синим небом, ярким солнцем! Сердце его, вынесшее в неволе такие испытания, сейчас готово было разорваться от счастья! Он свободен, он, подобно всем людям, может жить, дышать, творить для них!
При виде кардинальского экипажа верующие выстраивались по обе стороны улицы, и кардинал Антонио Спадавелли, верный своим традициям, выбрасывал в толпу пригорошни монет.
Кампанелла поморщился, заметив, как борются истовые католики из-за кардинальской милостыни.
– А все-таки, учитель, - сказал он, - подлинное счастье людей будет не в деньгах, а в отмене их.
– Твой предшественник Томас Мор остроумно назвал свою вымышленную страну Утопией, что в переводе, как ты знаешь, означает Нигдейя. Он сам как бы предвещал, что нигде на земле не осуществиться ни его, ни твоим мечтам.
– Как знать, учитель, христианство при тиранах казалось тоже невозможным.