Колокол Солнца
Шрифт:
– Ваше высокопреосвященство! Такое деяние доступно лишь вашему высокому уму.
– Какой же вы писатель, господин Ноде, если не сможете представить себе, что МОГ написать святейший папа, направляя мне письмо с освобожденным узником после его тридцатилетнего заключения?
– Увы, ваше высокопреосвященство, я должен признаться, что моего воображения недостаточно.
– Здесь требуется отнюдь не воображение, почтенный Ноде. Во всяком случае, я благодарю вас за выполнение поручения нашего
– Слушаю, ваше высокопреосвященство, - поклонился Мазарини.
– А вас, господин Ноде, я тоже хочу наградить направлением в качестве советника к губернатору Новой Франции.
Ноде поник головой. Ему придется пересечь океан, отправляясь на край света, именуемый Новой Францией, претерпеть в пути все ужасы морской болезни и, увы, не скоро вернуться к домашнему уюту. Словом, будучи в достаточной мере проницательным, он представил себя рядом с египетским владельцем фелюги, который получил дополнительно 500 пистолей за молчание, а он, Ноде, - горькую милость всесильного кардинала.
И бедный Жозеф Ноде рассыпался в благодарностях за полученное новое поручение, которое проклинал в душе.
Отнюдь не лишенный писательского воображения, как упрекнул его Ришелье, он догадался, что кардинала, видимо, устроило бы не благополучное возвращение во Францию Сирано де Бержерака в сопровождении Кампанеллы, а их гибель в пути...
Ришелье, отпустив незадачливого писателя, призвал Мазарини и срочно направил его в Мовьер для уже известного нам поручения, а сам приказал подать себе карету для поездки в Лувр к королю, чтобы застать его там раньше, чем тот отправится на охоту с ловчими птицами.
Король не слишком обрадовался непредвиденному появлению кардинала, он вышел к нему в охотничьем костюме с недовольной физиономией, вытянув вперед шею.
– Рад вас видеть, кардинал, - сказал он.
– Надеюсь у вас хорошие новости, а не надоевшие мне жалобы на моих мушкетеров, умеющих держать шпаги в руках. Или вы в чем-то сомневаетесь?
– Я никогда не сомневаюсь, имея дело с вами, ваше величество, низко поклонился Ришелье.
Такие слова и тон кардинала польстили Людовику XIII, но одновременно и насторожили его.
– Так что у вас там приключилось, если нужно задерживать меня перед выездом на охоту, которая развеет мою скуку?
– Ваше величество! Я никогда не решился бы напрасно обеспокоить вас. Тем более когда речь идет о вымирающем искусстве охоты с ловчими птицами.
– Что верно, то верно, Ришелье. Не думаю, что меня в этом деле мог бы заменить кто-нибудь из здравствующих ныне государей.
– Ваше величество! Не только государи, никто на свете из ныне живущих не сравняется в столь славном деле с вашим величеством.
– Ну,
– Нет, ваше величество, на этот раз речь идет лишь о пышной церемонии в вашем дворце.
– Интересно. Пышной, говорите? И это может развлечь?
– Несомненно, ваше величество, если вы согласитесь дать Большую аудиенцию в присутствии всего двора и всех иностранных послов посланцу самого святейшего папы Урбана Восьмого.
– Вот как? С чем же папа прислал его к нам?
– Он привез важнейшее письмо, будучи сам пожизненным узником, еще тридцать лет назад готовившим восстание против испанской короны.
– Опять Испания? Она уже надоела мне. Война с ней ваше дело, кардинал, на то вы и генералиссимус.
– Но речь идет не просто об Испании, ваше величество, а о признании в вашем лице первого из всех католических королей.
– Вот как? Кто нас признал таковым?
– Сам святейший папа Урбан Восьмой, освободив вдохновителя антииспанского заговора и направив его со своим личным посланием во Францию.
– Сколько же просидел в темнице этот гонец?
– Около тридцати лет, ваше величество. И перенес из-за испанцев тяжкие мучения. Это святой монах Кампанелла.
– Никогда не слышал. Но папе виднее. Если он его освободил в пику испанскому королю, хоть тот и родственник нашей супруги Анны Австрийской, все равно это нам приятно.
– Ради лишь этого чувства, ваше величество, я рекомендую вам дать этому гонцу святейшего папы Большую аудиенцию.
– А это не помешает моей охоте?
– Что вы, обо всем позабочусь я сам, во дворец будут приглашены все вассалы, и преданные и строптивые, даже пользующиеся дарованными им шляпными привилегиями.
– Вам непременно нужно, чтобы кто-то остался при мне с необнаженной головой?
– Ваше величество, я просто хочу поставить их в самое для них затруднительное положение.
– Как это вы сделаете?
– Об этом я могу лишь шепнуть вам на ухо.
Оглянувшись, подошел к королю и произнес шепотом несколько слов, потом добавил уже громко:
– А что им останется после этого делать?
Людовик XIII расхохотался.
– Вы неоценимый человек, кардинал! Я не знаю, чем вас наградить за такую выдумку. Виват! Хорошо, готовьте торжественную аудиенцию. Посмотрим на этого бедного монаха. Вот удивится-то! Да и не он один!
Ришелье был доволен. Все оборачивалось так, как он хотел.
В назначенный Ришелье день, когда Мазарини должен был привезти Кампанеллу в Лувр, во дворце собрались даже издалека приехавшие вассалы, не говоря уже о придворной знати, обретавшейся в Париже.