Колокола Истории
Шрифт:
Наличие в мировой капиталистической системе созданных или законсервированных капиталом некапиталистических укладов как проявление несовпадения субстанции и функции капитала очень; важно для темы «капитализм и коммунизм». Особенно важно подчеркнуть сохранение некапиталистического содержания целостностям, которым — из-за их территориально-демографической массы — капитал не может предложить положительных решений (и которые ему бы обходить по принципу «не буди лиха, пока оно тихо», будь то начало или конец XX в.), и это усиливается наличие определенных форм организации власти, противостоящих капиталу и капиталистической системе в той или иной форме.
Здесь мы подходим к самому важному с точки зрения нашей темы аспекту несовпадения субстанции и функции в капиталистической системе — несовпадению власти (государство) и собственности (капитал), форм их управления, организации. То, что управление политической администрацией, с одной стороны, и бизнесом,
Так почему же капитал «бьет с обеих ног»? Почему феодал и рабовладелец воплощают единство власти и собственности, а капиталист выносит свое властное измерение за рамки производства и собственности и воплощает его в бюрократе, в государстве, да так, что государство, бюрократия начинают противостоять обществу в целом? Резонно возникает и следующий вопрос: что же, до капитализма не было ни государства, ни бюрократии, ни политики? Здесь нет места на историко-теоретический экскурс в науку о власти, которую я предпочитаю называть не политологией, а кратологией. Это особая тема. Ограничусь лишь несколькими замечаниями. Разумеется, аппараты управления существуют во всех мало-мальски сложных системах власти, иногда разрастаясь до империи. Но аппарат — это позвоночник. По нему нельзя сказать ни о социальной природе власти, ни об историческом типе ее организации. Чиновник — везде и всегда чиновник. Но чиновник — далеко не везде и не всегда бюрократ. Рыба, крокодил и тигр — позвоночные, но они принадлежат к различным классам. То, что мы называем «государством» при капитализме, выполняло принципиально иные функции в докапиталистических обществах. В свою очередь, аппарат власти при капитализме начал выполнять такие функции, которые не существовали и в которых не было нужды до капитализма. Не случайно сам термин «государство» в том смысле, в котором мы употребляем его ныне, вошел в обиход в XVI в., а запущен был, по-видимому, Макиавелли («lo stato») в конце XV в. Почему же не раньше?
VII
В докапиталистических системах социальное насилие встроено в производственные отношения — внеэкономические. Отчуждение воли раба, крепостного, низведение из до природных объектов дано в самих отношениях производства, которые, следовательно, субстанциональны, как и само производство. Эксплуататор выступает по отношению к эксплуатируемому как носитель власти и собственности одновременно, в их нерасчлененном виде или в таком виде, когда наметившаяся расчлененность не зафиксирована институционально и ценностно. Следовательно, в докапиталистических системах эксплуататор выступает прежде всего как угнетатель, и угнетение гарантируется на уровне организации самого производства. Поэтому здесь нет необходимости обособления социального насилия от сферы отношений производства и превращения его в особый институт, противостоящий обществу.
Производственные отношения капитализма носят экономический характер обмена одного товара — овеществленного труда, на другой — рабочую силу и как таковые охватываются рынком. Но остается целый пласт отношений — неэкономических и непроизводственных, которые рынком не охватываются и не регулируются. В результате перед капитализмом — и вообще впервые и истории — возникла проблема систематической регуляции неэкономических и непроизводственных отношений индивидов, которые в процессе производства выступали лишь в качестве экономических агентов. Для этого-то и понадобился особый орган социального насилия (или, более мягко, принуждения), вынесенный за рамки производственных отношений. Органом этим стало государство. Его появление отразило тот факт, что выделение экономических отношений из производственных, сжатие производственных отношений до экономических означало по сути разделение единого комплекса на экономические и политические отношения. Homo politicus родился одновременно с Homo oеconomicus. Исторически государство как «lo stato» «новых монархий», которые стали появляться в Западной Европе во второй половине XV в. и которые современники сразу же противопоставили традиционным средневековым монархиям,
Государство становится внутренней логической, а не просто внешней, выполняемой в силу исторических обстоятельств функцией капитала. Все это говорит о том, что с термином «государство», как и со многими другими терминами, следует обращаться аккуратнее. «Определяйте значение слов», — говорил Декарт. Один и тот же термин не может определять диаметрально противоположные явления. К тому же расширительное употребление термина «государство» методологически означает: государство везде и государство всегда. Но это методологически же означает: нигде и никогда. Термин ломается и становится бесполезным.
По сути единственное логическое, историко-системное основание государства в строгом смысле этого слова — бытие качестве функции капитала. Именно это качество придает государству устойчивость и автономию. Эти черты отличают его от властных организаций докапиталистического типа, империй прошлого. Как только экономика этих империй рушилась или вступала в кризис, рушились и сами империи. За 500 лет истории капиталистического мира никакие экономические кризисы и катастрофы — упадки экономической мощи — не привели к падению, исчезновению какого-либо капиталистического государства. Последнее, будучи функцией, оказывается малоуязвимым для потрясений на уровне субстанции. В отличие от этого, властные организации докапиталистических эпох, даже такие сложные и разветвленные, как Римская империя, были погружены в субстанцию производства, его социальной организации. Гибель таких организаций производства становилась гибелью организаций власти. Это — характерная черта не только «докапитализма», но и любых некапиталистических структур. Пример коммунизма — подтверждение тому.
С XVIII в. политические формы и функции капитала начали распространяться в мире. Ими начали пользоваться и овладевать, создавая определенные структуры и там, где капиталистическая субстанция была слабой или почти нулевой. Короче, в капиталистической системе возникают такие формы организации власти (политика, государство), которые в принципе функционируют относительно независимо от капиталистического содержания, которые можно создавать автономно от этого содержания — достаточно стать участником межгосударственной системы. Значит, такие структуры, как современное государство, армия, полиция, управление коммуникациями и финансами, можно создавать по образу и подобию капиталистических. И они будут функционировать, имея в качестве своей основы не национальное капиталистическое производство, а на основе мировой государственной, политической, военной, финансовой, и т. д. структуры, как их элемент, опирающийся посредством этих структур на капиталистическое производство центра системы, на нее в целом. Иными словами, в отличие от докапиталистических систем, формы организации власти в системе — мировой — капитализма стали универсальными и автономными, зажили собственной, автономной от — капиталистического — производства жизнью.
Капитализм, таким образом, существует как одна субстанция со многими функциями — энергетическими и информационными, социальными и духовными, автономными от нее вплоть до институционального оформления. Капитализм стремится все в себе оформить институционально, это его закон как функции. Капитализм — не только социальное тело, но и дух этого тела, существующий отдельно от него. Это — нечто вроде Троицы, где субстанция — это Бог-Отец, функция — Бог-Сын, а Святой Дух — это их единство; причем Дух этот — капиталистичность — исходит и от Бога-Отца (субстанции), и от Бога-Сына (функции). И от Бога-Сына даже более, чем от Бога-Отца. То есть не просто filioque, а главным образом — filioque. Короче, капитализм — это явно не православная тринитарность. Тринитарность по-православному означала бы для капитализма смерть, точнее, она просто не выпустила бы Запад из феодального, средневекового состояния. Быть может, русский дух действительно несовместим с капитализмом? Совместим. Но специфически — негативно.
Нематериальные функции и организации непроизводственной сферы, существующие обособленно от капитализма и обладающие собственной логикой и динамикой, которая характеризует их уже не только и не столько как социальные логические функции капитала, но и как самостоятельное, социально самообслуживающее содержание, не ограничиваются государством и политикой. Сюда же относятся наука и идеология. Мировой (а не локально-региональный) масштаб деятельности либерализма и особенно марксизма в период между 1850-ми — 1970-ми годами, мировой (а не локально-региональный) характер современной науки лишний раз свидетельствуют об автономии социальной и духовной функций капитала и институтов этих функций по отношению к капиталу и его «субстанциональным» институтам.