Колокола Истории
Шрифт:
Даже если бы не было никаких фактов, к «ледокольному» выводу можно было бы прийти дедуктивно, исходя из логики функционирования, логики нормального развития коммунистического порядка как системы с универсалистскими претензиями.
Два года континентальная держава СССР косвенно участвует в мировой войне на стороне другой континентальной державы — Германии. И вдруг в 1941 г. социосистемная логика исчезает. В данном случае — по результату — значения не имеет, почему это произошло, то ли Гитлер решил упредить Сталина, то ли надумал обеспечить тыл (впрочем, вне краткосрочной перспективы это одно и то же). 1941 г. был переломным в последней мировой войне: он выправил ее в соответствии с традиционной для мировой Капиталистической Системы геополитической логикой, по которой Германия и Россия, независимо от социально-экономического строя, не могут находиться в одном лагере. Я бы сказал, 1941 г. в значительной степени изменил природу последней мировой войны, устранив из нее, по крайней мере на 1941–1943 гг., социосистемный аспект, аспект противостояния двух систем.
Подчеркну
Таким образом, социосистемный натиск коммунизма был отражен капитализмом и на какой-то миг — но очень важный, решающий для капитализма — трансформирован в государственно-геополитический импульс коммунизма. Нападение Гитлера, спровоцированное угрозой ли коммунистического нашествия, страхом ли перед ним — в данном случае, повторю, значения не имеет, — заставило СССР отказаться от замысла глобальной войны миров и систем и удовольствоваться участием в более скромном, внутримир-экономическом пожаре в качестве одного из государств. Великий перелом совершился. Ирония исторической судьбы: упреждая своим нападением занесенный над ним кулак Сталина, всего антикапиталистического исполина СССР (а удар был бы нокаутирующим), Гитлер заставил СССР вернуться к российской (евразийской, мировой) геополитической логике XIX–XX вв. — к противостоянию России самой сильной континентальной державе Европы, которой с 1870 г. была Германии. Руками Гитлера капитализм заставил СССР на несколько лет стать Квазироссией и подчиниться межгосударственной военно-стратегической логике. Так обернулась сталинская мировая антикапиталистическая политика 30-х годов. Контртуш в угол! Какая изощренная «политическая (она же капиталистическая, мир-системная) эротичность»!
В результате последней мировой войны в краткосрочной перспективе на Западе непосредственно выиграла прежде всего не столько система — капитализм, сколько конкретное государство — США, ставшее гегемоном капиталистической мировой экономики. Косвенно же в средне- и долгосрочной перспективе от этой гегемонии выиграл капитализм как система в целом, добившаяся колоссальных результатов и фантастического благосостояния. На Востоке ситуация оказалась более сложной. В краткосрочной перспективе победили СССР и коммунизм. В среднесрочной — коммунизм победил в региональном масштабе. В мировом же масштабе военная победа СССР и военно-политическая региональная («зонально-лагерная») победа коммунизма были поражением последнего. В том смысле, что мировой коммунизации в результате войны не произошло. Доктрина мирного сосуществования, впервые выдвинутая Маленковым в 1953 г. и подхваченная Хрущевым в 1956 г., означала признание поражения коммунизма в мировом масштабе. А во «внешней политике СССР», в Холодной войне это поражение, напротив, обернулось почти 40-летием побед — диалектика капиталистической эпохи, двухзарядного капитализма. Установив между собой связь — «железный занавес» (good fences make good neighbours) и Холодную войну, — СССР (коммунизм) и США (капитализм) установили на 40 лет контроль над миром, поделив его.
Разумеется, это так вышло объективно, исторически, но обе стороны понимали выгоду ситуации (реакция Запада на события в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г., а также различие в реакциях США на Суэцкий и Карибский кризисы сверхпоказательны). Логика мировой войны в Капиталистической Системе заставила коммунистический режим действовать а соответствии с геополитической логикой Капиталистической Системы. Но как только окончилась мировая война, СССР (с Ялты) опять начинает действовать по социосистемному принципу. Запад понял это только в 1946 г. и кричит: «Холодная война». Восток же ничего не кричит. Он уже почти 30 лет ведет Холодную войну, приглушив ее на время в 1941–1943 гг.
Последняя мировая война наглядно продемонстрировала, как капитализм, его «суммарно-партикуляристская» межгосударственная система, логика ее развития, ее конкуренции и конфликтов не позволили универсалистскому по своим претензиям и направленности действий коммунизму не только обрести планетарную форму, но и учинить мировой конфликт социосистемного (межсистемного) типа. Подобную попытку Капиталистическая Система интериоризировала, направив в русло борьбы за гегемонию по старинным внутрисистемным и евроазиатским геополитическим правилам, «оставив»
Стремление противодействовать друг другу везде-везде-везде привело к тому, что СССР и США от геополитических шахмат перешли к миростратегическому эго, максимально растянув силы, что, помимо прочего, и подрывало мощь обеих сверхдержав, заставив перенапрячься. Конечно, СССР, коммунизм пали первыми. Но коммунизм — это не вся Русская Система, это одна из ее исторических структур. Падение коммунизма объективно, по логике расчищает место новой структуре Русской Системы или просто некой новой Евразийской системе. Что же касается упадка гегемонии США, то, как признают даже западные политологи и просто умные люди, нового гегемона, следующего за США, на Западе не видно. Гегемон — это то государство, которое воплощает и обеспечивает реальное единство Капиталистической Системы как мировой; капитализм может быть только мировой системой. Мировая система без гегемона невозможна. С этой точки зрения в долгосрочной перспективе упадок гегемонии США и закат функционального капитализма могут оказаться для Капиталистической Системы значительно более серьезной проблемой, чем падение коммунизма и распад СССР — для Русской.
Коммунизм не стал универсально-планетарной системой в XX в. Не мог стать. И в этой неспособности и невозможности коммунизма сформировать адекватную своей негосударственной и неклассовой природе международную форму организации (смерть Коминтерна в 1943 г. показательна и символична) со всей очевидностью проявляется вторичность коммунизма по отношению к капитализму, метаисторическая заданность капитализмом, негативный функционализм по отношению к Капиталистической Системе. Как интересно получается: в XX в. коммунизм не позволил капитализму положительно охватить весь мир, мир в целом. Коммунизм навязал себя в попутчики, в подельщики. Но вот кончился коммунизм — весь мир в кармане у капитализма? Весь мир на его ладони? Капитализм «счастлив и нем»? Ан нет. Оказывается, та зона, где был коммунизм, несмотря на попытки реинтегрироваться в систему, остается если уже и не антикапиталистической, то некапиталистической, — как и то, что находится за рамками Прибрежного Пояса в Китае. Да и мир трещит по макрорегиональным швам.
Капитализму впору было скандировать с коммунизмом нечто вроде: «Вместе весело шагать по просторам» (земного шара) или «Пока мы едины, мы непобедимы!» «Да здравствует Холодная война и милитаризация — залог светлого будущего двух систем». Вышло — История распорядилась — иначе. Неужели получается, что мир достиг реального единства, реально стал мир-системой лишь на краткий исторический миг 60–80-х годов, когда США и СССР контролировали «шарик» и обеспечивали порядок и когда позднеиндустриальная система производства стала превращаться в энтээровскую, т. е. в этот момент контроля и превращения? Что же получается, мир-система — это мир только на грани, на лезвии бритвы, мир в прыжке, над пропастью? Я не готов сейчас дать аргументированно утвердительный ответ на этот вопрос, но, по-видимому, это так.
Капиталистическая Система не была в XX в. мировой, универсально планетарной положительно. Она охватывала мир в целом только вместе с коммунизмом, только как двойная масса положительного и отрицательного зарядов, взаимопритягивающихся и одновременно взаимоотталкивающихся посредством Холодной войны, постоянной милитаризации и т. д.
LXV
Милитаризацию России/СССР при ее неполной интеграции в мировую экономику Капиталистической Системы, противостояние и параллельное развитие, коэволюцию Русской и Капиталистической Систем следует рассматривать не только как русско-советскую черту, но и как особую функцию Русской Системы (а также самодержавия и коммунизма в качестве ее исторических структур), выполняемую ею (ими) в мировой системе и для капиталистической мир-экономики. Конечно, Россия могла оставаться великой державой только в качестве военного гиганта — это и в XIX в. было ясно столь разным людям, как С.Степняк-Кравчинский и Д.Милютин. И все же была в этом военном гигантизме и мировая, не собственно и не только русская функция. Война — «горячая» ли, «холодная» ли — была формой реализации этой функции. И если ныне Россия, по крайней мере по видимости, реинтегрируется (пусть уродливо и неравномерно) в мировую систему (или пытается это сделать), если она частично демилитаризуется и не выступает, не может выступать в качестве мирового балансира, в качестве Антисистемы, Антимира — как показала история, подлинно великой мировой державой Россия может быть только как Антисистема (но время такой исторической возможности похоже уходит безвозвратно), — то это означает: что-то серьезное происходит с Капиталистической Системой, в ней. Что-то случилось. Что-то сломалось или ломается. Если Россия более не нужна как балансир, как пространственно-кроваво-мясной регулятор механизма борьбы за гегемонию, то скорее всего это значит: разлаживается механизм борьбы за гегемонию, расстраивается единство мира. Парадокс: реинтеграция России в мировую систему происходит, похоже, по мере утраты этой системой характера целостно-мировой, по крайней мере, по ряду показателей.