Коломбине дозволено все

Трускиновская Далия Мейеровна

СОЙМОНОВ. Ты чего?

ЛАРИСА. Ничего! Задремала и вдруг проснулась.

СОЙМОНОВ. Ты не слышала, что я тебе говорил?

ЛАРИСА. Я на секунду вырубилась, понимаешь?

СОЙМОНОВ. Значит, так. Мы с тобой не маленькие дети…

ЛАРИСА. Вот!…

СОЙМОНОВ. Что – вот?

ЛАРИСА. Как ты это сказал.

СОЙМОНОВ. Обыкновенно сказал. Значит, мы оба взрослые люди…

Несомненно, из этого вытекали какие-то важные выводы, но Лариса их проигнорировала. Она вдруг поняла одну довольно страшную вещь.

Хотя у Соймонова и достало

ума не пользоваться грубоватыми сравнениями, но суть дела оставалась той же. Лариса и для него была не возлюбленной, а доброй и покладистой рабочей скотинкой, старой боевой лошадкой, с которой удобно идти по жизни в одной упряжке, которая и выбрана-то именно за это качество. Пестрый демон оказался прав – выплыло то, чего она раньше не хотела эамечать.

Мы с тобой не маленькие дети! Вот точно так же сказал Кологрив – мы с тобой старые боевые кони! И поддержал его Дима – ты же свой парень!

Возлюбленный, жених и сосед – так что же это? Неужели они правы? Чушь, бред и галиматья.

Лариса не слушала Соймоновских рассуждений и забыла, как только что сама прижалась к этому человеку в поисках спасения от грядущих глупостей.

А слышала она смех Повелительницы Коломбин – иронический такой смешок.

ЛАРИСА. Это невыносимо…

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА КОЛОМБИН. Сейчас тебе двадцать восемь. В будущем году, следовательно, двадцать девять. И так далее.

ЛАРИСА. Я искренне хотела… я делала все, что в моих силах…

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА КОЛОМБИН. И потерпела крах.

ЛАРИСА. И все-таки…

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА КОЛОМБИН. А ведь Коломбине дозволено все!

ЛАРИСА. Не знаю почему, но я боюсь Карнавала.

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА КОЛОМБИН. Никто не тянет тебя туда за ухо. Но запомни – Коломбине дозволено все!

ЛАРИСА. Я постараюсь обойтись малой кровью. Я рискну немногим. Ведь проучить всего одного человека – для этого не нужно Карнавала. Разве не так?

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА КОЛОМБИН. Попробуй.

Глава третья, в которой Лариса выходит на военную тропу

Следующий день у Ларисы был выходной. Она хотела заняться с Никой злодейским планом, но прихворнул Дениска, забюллютенила Ася, и Лариса с вязаньем перебралась на весь день к соседям. Ася бегала в поликлинику на процедуры, а Лариса мужественно играла в маленьких луноходиков, оружейный магазин и прочие, не предусмотренные детсадовским воспитанием, игры. Когда на вахту заступила Ася, Лариса пошла закупать продовольствие на два холодильника, потому что от Димы в хозяйстве проку нет. Потом она осталась с Дениской, пока Ася ходила к портнихе за платьем – она уже так располнела, что пришлось выпустить все швы.

Пообедали, разумеется, втроем, Дениску уложили спать и завели за чаем сугубо женский разговор.

АСЯ. Не мечись, как наскипидаренный кот, а выходи за Соймонова и рожай дите. Годы-то идут!

ЛАРИСА. Дите – это хорошо, но когда тебя считают рабочей лошадью…

АСЯ. А я, по-твоему, кто? То-то… Мне от тебя в хозяйстве больше пользы, чем от

Димки. Он прекрасный человек для всех, с кем работает или в горы ездит. Я бы с ним охотно работала в одной лаборатории. Умница, спортсмен! Мальчик тридцатидвухлетний, сплошное очарование!

ЛАРИСА. Но он не считает тебя старым боевым конем.

АСЯ. Да пусть бы считал, но пахал со мной в одной упряжке!

ЛАРИСА. Не поторопилась ли ты все-таки?

АСЯ. Я хотела второго ребенка, и он у меня будет. Насчет Дениски врачи говорили то же самое. Как видишь, жива. Пойми, еще года два-три, и я не очень-то буду нужна Дениске.

ЛАРИСА. Что за чушь ты несешь?

АСЯ. Он растет. А я перехожу в категорию обслуживающего персонала. Рабочей лошадки, как ты говоришь. Ничего не поделаешь. Я и сама бы не хотела оставаться для него на всю жизнь центром мироздания. А так хочется все повторить – чтобы вот такусенький комочек меня, и я над ним со своей любовью…

ЛАРИСА. А потом?

АСЯ. Потом – не знаю.

До сегодняшнего дня Лариса как-то больше проникалась идеями старшей подруги. По натуре она не могла жить без лидера и пять лет назад выбрала на эту должность Асю. Ася же, подобрав Ларису в трудное для той время, искренне старалась ей помочь, и совсем уж приближалась к цели, но не вовремя приключилось свидание Ларисы с Кологривом у бокового портала музея.

В результате все аргументы Аси в пользу Соймонова оказались недействительными. Правда, оставался еще один аргумент, о котором подруги упорно молчали, и Лариса была благодарна Асе за это. А, наверное, стоило бы вспомнить этот аргумент, чтобы одним ударом выбить из головы все ее затеи. Но Ася ничего не знала о пестром демоне.

А следующий день начался с разгадывания сна.

Марианне приснилась очередная чушь, но на сей раз в ней участвовал корреспондент Геннадий Мошкин. Этот товарищ был высок, мрачен и малоразговорчив, а специализировался на сельском хозяйстве, велоспорте и концертах симфонической музыки. Так вот, во сне Мошкин скакал галопом на лошади, одетый в камзол и при шпаге, да еще и говорил с Марианной по-французски.

Корректура принялась выдвигать гипотезы. Зоя утверждала, что лошадь означает ложь, Людмила отказалась от обсуждения, потому что сбываются только сны на пятницу и понедельник, а Ларису больше всего заинтересовал фасон камзола – она хотела угадать, книгу о каком веке читает сейчас Марианна.

Дверь корректорской открылась. На пороге возник Мошкин. Он молча пересек комнату, оказался возле Марианны, и его лаконичная речь обращалась именно к ней.

МОШКИН. Привет. Дай до завтра два рубля.

И бежал постыдно Мошкин из корректуры, сопровождаемый всхлипами и загадочными возгласами о вещих снах.

Поджидал и еще один сюрпризец. Лариса не обратила внимания на то, что натюрморт на подоконнике не полон. Косметичка и фолиант имелись, а вот авоська отсутствовала. Ей бы задуматься, а она не задумалась. Ведь не бывало такого, чтобы по дороге на работу Зоя не отоварилась.