Колониальная Пехота
Шрифт:
Импульсы плазмы бились в броню боевиков и прожигали тела. В этот момент за моей спиной раздался боевой клич Колониальной Пехоты, и моя команда рванула на поддержку. Наш удар внёс сумятицу, и культисты, стоящие на охране ЦУ, оказались разбиты. Только пара человек, еле волочась, смогла добраться до комнаты в конце коридора и скрыться. Стрельба прекратилась. Наконец-то.
За нашими спинами раздались щелчки, а навстречу вышел мужчина в броне Береговой Охраны. Его броня с красными полосами была обожжена и пробита в нескольких местах, на поясе болталась кобура с бластером. В руке мужчина сжимал помповый дробовик. Подойдя
Бойцы БО Балтимора, какие ещё могли стоять на ногах и держать оружие, прицелились на Поласки. Но по ним было видно, что ещё одну перестрелку они не переживут, и она может закончиться для них фатальным исходом. Поласки лишь оскалился.
– Не стоит сейчас тыкать пушками, – процедил он, сверля взглядом офицера Береговой Охраны. Тот сплюнул кровь и выбитый зуб на пол и сказал:
– Ладно, лейтенант, всё-таки вы не культист. Но убить вас я теперь хочу ещё сильнее. Тьфу...
– Заткнись, ублюдок, иначе я тебя...
– Тихо, Поласки, – спокойно сказал Шим, после чего обратился к офицеру Береговой Охраны, – Капитан, я бы с радостью вынес вам мозги и обоссал ваш труп, но сейчас мы на одной стороне. И мне нужен ЦУ.
– Тогда можете идти и брать, суки. Мои бойцы слишком побиты, чтобы брать ЦУ, а вы свежие. Тем более, я никого и ничего вам не дам, сволочам. Отдувайтесь сами, – бросил капитан, поднимаясь с пола. Один из подручных подхватил его и оттащил к баррикаде, – Исчезните с глаз моих, пока я не приказал открыть огонь.
Лейтенант покачал головой и повернулся к нам. Ухмыльнувшись, он перезарядил плазмер и кивнул в сторону центра управления. Мы улыбнулись в ответ и пошли вперёд.
Внутри было явно хреново – часть оборудования погромлена, пара техников в изрисованных тряпках пыталась достать застрявшие в металле инструменты, чтобы добить панели и мониторы. Вся стена напротив входа была завешена мониторами, под ними нагромоздились десятки панелей, терминалов и серверов. Пол и стены были изрисованы символикой Детей Скубы. Висячие прямоугольные лампы еле-еле светили. Мебель в комнате была перевёрнута и частично поломана. Раненые и напуганные боевики попрятались за углами и ящиками, готовясь дать нам короткий, но опасный бой. Правда, у них не получилось – мы оперативно расстреляли техников прямо в спину, а потом попросту ворвались внутрь и не дали побитым защитникам даже пискнуть. Четверо раненых боевиков, сгруппированных вдоль стены, смотрели на нас с испугом и гордостью одновременно. Я подошёл поближе, чтобы закончить с ними, но заметил знакомое лицо. Это был юноша с острыми чертами лица, от виска которого стекала струйка крови. Глубоко посаженные бледно-голубые глаза смотрели на меня через пелену слёз. Грязный бежевый пластырь болтался на носу.
– Тим? – спросил я вслух, опуская ствол плазмера.
– А? К-к-к-каж-ж-жет-тся я в-вас з-знаю! Т-т-точно. В-вы же м-м-меня с-стук-кнули... – осенило парня, и он побледнел ещё сильнее, чем был до этого.
– Ох... Угораздило же тебя. И какого хрена
– Он здесь ради Великой Скубы! Чтобы защитить планету от неверящих вроде вас! – прокричал его товарищ с отстреленной рукой. Плюнув в мою сторону, он попытался встать и ударить меня, но я с замаха ударил его плазмером по голове. Оглушённый свалился прямо на колени к раненому пацану, который не удержался и вскрикнул.
– Дурдом... – пробормотал я, смотря на людей перед собой.
– В-в-великая С-ск-куба з-защ-щитит нас! От-т в-вас! С-сег-годня п-придёт п-п-прав-восудие! – сказал Тим, пытаясь набраться храбрости.
– Правосудие? Тим, рассказывай! – рявкнул я на него, выпучив глаза и хватая за воротник термокостюма.
– В-в-вы с-сам-ми дос-ст-тав-вили ор-рудие п-прав-восудия! – затрясся Массаркс, его глаза закатились, и он опал на стену. Пара других раненых начала плеваться белой пеной, и присоединились к овощному состоянию Тима.
– Сэр, у нас проблемы, – доложил я лейтенанту, тщетно пытавшемуся заставить панели ЦУ работать так, как ему нужно. Шим повернулся ко мне, позволяя продолжить, – С цистерной что-то произойдёт, и учитывая, что культисты называют это правосудием, мне это не нравится.
– Н-да... – протянул лейтенант, – Так, Факир, ид...
Он начал говорить, как вдруг в ЦУ вбежал перепуганный Грациани. Он тяжело дышал. Схватив меня за руках, макаронник потянул меня за собой. Мы начали бежать по коридорам. На выходе из ЦУ нас провожали озлобленными и удивлёнными взглядами бойцы Береговой Охраны. Один из них хотел высказать какое-то ругательство, но мы его не услышали – так быстро пришлось нестись к ангару.
– Грациани! Да какого хрена?! – спросил я на ходу, пытаясь держать темп, – Что происходит?!
– Там... Просто... Чёрт-те что... Но оно связано... С тобой! – еле выговорил мой боевой товарищ, чуть ли не падая на ходу.
Мы довольно оперативно добежали до двери в ангар, в котором... Прошла буря. Грузовик был перевёрнут, ящики раскиданы, стены помяты в нескольких местах, трубы и провода разорваны. Дос и наши раненые валялись по всей комнате, без сознания. Цистерна же...
Висела в воздухе.
– Моё сердце больше не выдержит подобных сюрпризов, – пробормотал я, смотря, как цистерна начинает раскрываться.
Глава 24: Занавес
Цистерна левитировала в воздухе благодаря одной ей известной силе. Весь мусор и грязь опали вниз, рисунки исчезали с корпуса прямо на моих глазах. Вокруг цистерны начало образовываться силовое поле синего цвета, после чего она опустилась на пол, поднимая пыль. Я, не опуская прицела, спустился по лестнице и приблизился к оглушённому Досу.
– Грациани, помоги вытащить отсюда наших!
– Д-да, сэр! – пролепетал он, после чего подскочил ко мне и, схватив медика за ворот униформы, начал волочить к коридору. Я повесил плазмер на плечо, всё ещё сверля взглядом цистерну, и попытался схватить Фирса. Оказалось, что эта груда мышц даже без части ног и снаряжения довольно тяжёлая. Поднять удалось его далеко не с первого раза, но тем не менее, туша моего напарника оказалась рядом с медиком. Я вытер выступившую испарину и подошёл к Танкерову. Он валялся, скособочившись у стены. Из рассечённой брови стекала кровь, а на спину давил ящик. Он ударил рукой по полу и пробурчал: