Колониальная служба (Сборник)

Лейнстер Мюррей

— Посадочная ловушка вызывает посадочную шлюпку! Посадочная ловушка вызывает посадочную шлюпку!

— Слушаем, — сказал Барнс, неуверенно поглядев на Бордмана.

— Откорректируйте свой курс! — скомандовал властный голос. — Вы не должны приземляться на дюзах ни при каких обстоятельствах! Это приказ лично Главы Сектора. Немедленно остановитесь! Мы будем готовы посадить вас через пятнадцать минут.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Барнс.

Бордман решительно вступил в разговор:

— Говорит Бордман. Я требую информации. Что здесь произошло, из-за

чего мы не можем воспользоваться дюзами?

— Дюзы производят шум, сэр. Это касается и вашей посадочной шлюпки. У нас есть четкий приказ избегать всякой лишней вибрации. Кроме того, мне приказано не сообщать никаких подробностей по радио, сэр.

— Конец связи, — сухо ответил Бордман.

Он откинулся в кресле и принялся ругаться на чем свет стоит — про себя. Не стоило подавать дурного примера юному офицеру-стажеру.

Но и не ругаться тоже было никак невозможно! Вернер на его месте наверняка напомнил бы о своем звании и потребовал дополнительной информации. Но Бордман предпочитал верить, что информация пока что утаивается от него по какой-то очень веской причине. Возможно, поэтому его шаги по служебной лестнице не были столько головокружительными, как у Вернера, — ему всегда и везде не хватало уверенности в себе.

Барнс принялся тормозить. Давление на грудную клетку все возрастало. Через несколько минут динамик произнес:

— Ловушка — шлюпке. Приготовьтесь к фиксации.

— Готовы, сэр, — ответил Барнс.

Маленькая шлюпка дрогнула, завибрировала, накренилась набок и начала болтаться, словно на волнах. Постепенно болтанка стихла, и после мгновенного ощущения, будто планета всем весом навалилась на них, пейзаж за стеклами иллюминаторов перевернулся, и лодка быстро направилась к голубой планете.

Через несколько минут Барнс сказал извиняющимся тоном:

— Прошу прощения, сэр. Должно быть, я здорово поглупел, но я не представляю себе причин, по которым вибрация или шум может вызвать какие-то изменения на планете.

— Это планета-океан. Если вы вызовете цунами, все люди на Канне могут утонуть.

Юный офицер издал неуверенный смешок. Так обычно смеются даже самым глупым шуткам, если их соизволило отпустить начальство, да к тому же если это начальство вызывает к себе симпатию…

Через три часа после приземления Бордман, внимательно изучая каменистую грязно-серую почву под ногами, брел по берегу, полого спускавшемуся к океану с высоты в четыре тысячи футов. Когда он изредка поднимал глаза, то видел длинную линию лодок, медленно движущихся к горизонту. Между ними находилось нечто странно изогнутой формы. Барнс, неотступно следовавший за ним, осторожно спросил:

— Простите меня, сэр. Что делают эти лодки?

— Они поливают море маслом, — отсутствующим тоном пояснил Бордман, — пытаются хоть немного успокоить волны. Но часть его оказывается на берегу. Тогда его подбирают и снова сливают в море. И так далее…

— Но…

— Вы читали «Пятнадцатилетнего капитана», Барнс? — не глядя на юношу, поинтересовался Бордман. — Мои сыновья зачитываются старинной приключенческой литературой.

«Это наш последний шанс, миссис Уэлдон! Приготовить бочки с ворванью! Вылить жир за борт по моей команде, он на несколько секунд успокоит разбушевавшиеся волны, и наш корабль сможет уцелеть! Приготовиться… Масло на воду!» Пассаты, — продолжал Бордман, — всегда дуют в одном и том же направлении. Они так дуют на трех четвертях планеты, создавая волны. Обычно пассаты пригоняют волны на этот риф, и тогда они достигают в высоту сотни футов. Во время шторма можно прислонить ухо к земле и услышать, как волны бьются о риф. Они вызывают мощную вибрацию.

— А смазка поможет уменьшить волны, — кивнул Барнс. — Это сработает, причем на большой глубине. Древние знали это. «Масло на воду!» — Он задумался. — Не самый легкий путь для преодоления вибрации! А вибрация действительно так опасна, сэр?

Бордман молча кивнул. Он остановился, поднял кусок грязи и размял ее пальцами. Серая масса липла, словно клей. Барнс последовал его примеру.

— Она жирная, сэр! — воскликнул он удивленно. — Словно жидкое мыло.

— Да, — ответил Бордман. — И в этом заключается здешняя проблема.

Он повернулся к сопровождавшему их офицеру Наземного Колониального Надзора и жестом указал в сторону побережья.

— И как быстро оседает почва?

— Есть места, где сползание идет со скоростью четыре дюйма в час, сэр, — ответил офицер. — А вчера было три с половиной.

Бордман кивнул.

— Вернемся в Штаб-Квартиру. И поскорее.

Они с трудом пробрались сквозь грязь к доставившему их сюда вездеходу. Вместо колес или гусениц машина передвигалась на закрученных винтом пятифутовых «червяках». Бордман расположился на крыше, Барнс — рядом с ним.

Проехав с четверть мили, вездеход дрогнул, сползая к разрушенному земляному барьеру. Пятифутовые «червяки» скорее ввинчивались, чем переползали с препятствия на препятствие. Огромные пласты подсыхающей земли лежали вокруг. А камней — настоящих камней — здесь не было видно.

Наконец они выбрались на дорогу, ведущую через рифы, но она лопнула посередине уже через сто ярдов, разлом уходил в сторону и исчезал. Рядом стояло наклонившееся дерево. На милю вперед поверхность земли в нескольких местах вспучилась, словно что-то постоянно выдавливало ее снизу.

Было ясно, что давление вездехода — минимально, он вообще не создавал вибрации. Но ему приходилось сбавлять скорость, проезжая рядом с домами.

По обеим сторонам дороги жались друг к другу строения, вокруг них праздно слонялись люди, они провожали враждебными взглядами вездеход Надзора. Некоторые демонстративно поворачивались к нему спиной.

Вездеход продолжал двигаться, и наконец-то Бордман и Барнс увидели пейзаж, доступный для обозрения на многие десятки миль. Нигде не было видно ни холма, ни ущелья, за исключением небольших впадин, вымытых дождем. Но даже они были укреплены, окружены дамбами и включены в ирригационную систему. Океан — темно-синяя полоска рядом с горизонтом — находился в сорока милях.