Колониальная служба (Сборник)
Шрифт:
— Да, но почему у них поднимаются в воздух птицы и бабочки? Почему?
— Эх, Уилсон, не так уж мне и важно почему… Важен сам факт. Когда я понял, что состояние металлургии не даст им развернуться, я даже немного меньше стал ненавидеть их.
— Вы их ненавидите?
— Да! Они могли посадить меня в клетку. Меня, Стива Бертона!
Уилсон вздохнул, любуясь на луны глазами профессионала.
— Я все думаю, на каком расстоянии они друг от друга, — пробормотал он.
— Главное, правильно обогнуть их во время полета, — отмахнулся Стив. — Кстати, на них может быть жизнь?
— Вряд ли. Такой луне будет трудно удержать атмосферу.
— Ясно. А я вот все думаю о гигантах. Почему они такие… другие? — продолжал Стив. — И мне в голову приходят
— Возможно, вы правы, — пробормотал Уилсон.
— И значит, наши шансы не так уж малы. Их карточный домик пошатывается, чуть дунешь, и он развалится, — вся их техника откажет оттого, что мы подточим какую-нибудь шестеренку! Если надо, я перегрызу и кабель! Я буду пользоваться преимуществами своего маленького роста, раз они пользуются преимуществами своего большого, чтобы засадить нас в клетки! Почему они не захотели вести с нами переговоры как с равными, как с людьми?
— Да, непонятно, — отвечал Уилсон, — надо задать эту задачку Бэрри. Он начитался фантастики и выдает идеи просто без передыху. Замечательный малыш!
— Но слишком любопытный, как все малыши, — недовольно заметил Стив.
— Если мы проживем здесь долго, то у нашей парочки тоже появятся дети, и Валерия обзаведется возлюбленным, так что вам придется стать патриархом маленькой земной колонии. Сочинять мемуары для потомков, которые будут считать космические путешествия и Землю легендой, выдумкой…
— Этого-то я и боюсь, — вздрогнул Стив, поглядев на чужие луны в чужом небе. — Я так безумно скучаю по родине, что уже иногда просто задыхаюсь здесь. А ведь не прошло и полутора суток. Ностальгия… Я впервые почувствовал, что это значит. Здесь и солнце какое-то ненастоящее. Оно греет, но не согревает.
— Завтра я сделаю вычисления и буду знать, в каком квадранте неба мне искать наше Солнце, — пообещал астроном.
— Кстати, Уилсон, вы никогда не наблюдали в свой телескоп… ну, каких-нибудь колдунов, что ли… Что-нибудь мистическое.
— Гм… Чудилось иногда кое-что. Вроде вулканов на малых планетах типа Луны, на которых вообще-то вулканов быть не должно. Но это скорее просто оптические иллюзии. Да, вот еще, когда сражался с кошкой, тоже показалось… будто из-за дерева кто-то высовывается… или в тумане чей-то глаз подглядывает за нами из далекой дали в замочную скважину. Но он, тот, кто подглядывал, стремился помочь.
— Вы уверены?
— Да. Мне словно кто-то помогал иногда — ловко двигаться, уворачиваться. Я ведь кабинетный сухарь, раньше не умел бросать копье и вообще ловкостью не отличался. Но вы не принимайте всерьез мои слова — это все может быть следствием нервного стресса. Ведь чудес не бывает.
— Согласен. Я тоже так считаю…
Они вернулись на корабль, охваченные странной тоской, которую навеял на них чужой звездный купол.
Укладываясь спать, Стив недовольно кряхтел,
Валерия замерла, словно кролик перед удавом. Она подумала, что теперь капитан вспомнит ее поведение у озера и все-таки потребует плату за спасение. Девушка куталась в одеяло и была одета в короткую юбку с джемпером — последний наряд, который оставался в чемодане. Спортивный костюм предстояло стирать и чинить, а оранжевое модное платьице было слишком просвечивающим, чтобы сейчас в нем разгуливать.
Валерия ожидала, что Стив начнет гладить ее красивые стройные ножки, а потом полезет под юбку. Так всегда делал ее шеф, который дал Валерии работу в модельном бизнесе, устраивал ей выгодные контракты по рекламе автомобильных масел и таблеток от головной боли, а к тому же давал радужные обещания на будущее. В ответ на все эти обещания и выгодные контракты Валерия дарила шефу свое молодое тело, свои ласки… Но она совсем не любила этого старика с дряблыми мышцами, с тяжелым дыханием… Он всегда так долго тискал ее и покрывался липким потом после этого… А главное, он исполнялся всякий раз такого самодовольства оттого, что овладевал ею, молоденькой девчонкой… Ей вдруг стало обидно и ужасно жаль чего-то… Словно в погоне за карьерой и деньгами она упустила в жизни несравненно более ценное и прекрасное… Или еще не упустила? Может, еще не поздно? Она вспомнила сейчас, на что потратила несколько лет молодости, и содрогнулась. Поневоле она ждала от Стива того же, чего от своего шефа, хотя Стив был несравненно более симпатичным, сильным, мужественным. Но ведь и он немолод, а значит, наверняка позарится на юную красавицу, которую можно взять без проблем. Она даже заранее была на все согласна, потому что Стив — начальник. Но Стив почему-то не трогал ее.
— Ты что дрожишь, девочка? — спросил он.
И Валерия вдруг поняла, что он не собирается пользоваться ею как вещью… По ее щекам заструились слезы. Она старалась, чтобы капитан не заметил их.
— Ты извини старого космического волка, — полушутливо сказал Стив, — может, я иногда бываю грубым, но ты все же запомни, что нельзя рисковать из-за пустяков. Жизнь, поверь, прекрасная штука, а у тебя все впереди.
— Я хотела казаться смелой, потому что у меня комплекс трусости, — тихо произнесла Валерия. — Три года я боюсь сказать «нет» человеку, который мне абсолютно не нравится. Три года, почти каждый день, меня гладят нелюбимые, немилые руки… И все лишь из-за моей собственной трусости. Я боюсь, что он выгонит меня с работы, что не устроит мне протекцию в Голливуде, как обещал. А он ведь и так никогда не протолкнет меня в Голливуд! Теперь я это наконец поняла. Я поняла, какой была дурой! Просто через несколько лет он возьмет под покровительство другую девочку, и ей будет обещать те же ослепительные химеры, что и мне. Трусиха! А ведь могла не влезать в эту грязь… Подрабатывать где-нибудь, хоть няней, и продолжать учебу в театральной студии, и играть вечерами в маленьком, неизвестном и очень милом театре, с талантливыми и веселыми парнями и девушками — своими сверстниками. А вместо этого… Химеры, химеры… Да еще вполне реальная вещь — счет в банке. Но даже за все деньги с этого счета потерянные три года юности не купишь…
Она беззвучно рыдала, давилась слезами, и одна пара слезинок упала на руку капитану.
— Все будет хорошо. Нога твоя заживет. А завтра клетку отопру в сарае… Освободим девицу, у вас с Бетти подружка появится, — пробормотал Стив.
Он засыпал. Валерия решила больше не разговаривать, чтобы не мешать ему. Да и не имеет она права отягощать чужого человека, даже если он хорошо к ней относится, своими проблемами — в конце концов Стив ведь не психоаналитик… А главное, сейчас не до психологии! Есть девушка, которой сейчас гораздо хуже, чем Валерии. Рядом с той бедняжкой нет никого, только птички, пауки, хомяки, ужи, крысы и белые мыши, рассаженные по банкам и клеткам, скребутся и попискивают в кромешной темноте сарая.