Колонист
Шрифт:
Белое население колонии почти поголовно состояло из англичан, по разным поводам покинувших родину. Кто закрылся в своей секте и отказывался брать оружие в руки, некоторые старательно создавали условия, пару поколений назад оставленные на том конце океана. Основная часть хотела, чтобы ее защищали, но не горела желанием за это платить, считая, что власти и так достаточно дерут. И я даже согласен с подобными резонами — сам бы на их месте возмущался и рано или поздно потребовал действий взамен денег.
— Йо-хо-хо! — дико закричал Гош Салюден, заставив обернуться и в довершение выстрелив по
Из зарослей ответно пальнули. Пуля пролетела в дюйме от лица. Не дерни я от неожиданности повод — падал бы сейчас с дыркой в груди. Потом раздался топот ног. Мой телохранитель спрыгнул с седла на землю и понесся следом. Я тоже слез и осмотрелся. Видел Гош стрелка или нет, но, похоже, промахнулся. Следов крови не видно. Я поспешно привязал обоих коней к ближайшему дереву и двинулся вдогонку, держа мушкет в готовности. Нехорошо было бы оставлять парня один на один с противником.
Нельзя сказать, что из меня вышел бы изумительный скаут, хотя жить в лесу приходилось и воевать с недавних пор тоже. Но здесь и не требовалось ничего особенного. Оба умчались с максимальной скоростью, ничуть не утруждаясь хитрыми уловками и обманными действиями. Моментально обнаружился след каблука, не имеющего отношения к индейским мокасинам. Да и не стал бы настоящий ирокез или крик спасаться таким образом. Мой несостоявшийся убийца стремился удрать от погони, а Салюден — напротив, догнать максимально быстро. Кто из них окажется резвее, оставалось только гадать, двигаясь по следам без особой спешки. Настичь — вряд ли, не смогу, а ломиться на манер лося, шумя на весь лес, не хотелось.
Когда раздался крик, полный муки, я мысленно поставил на своего парня. Гош был определенно замечательной личностью в своем роде. Мне приходилось встречать самых разных типов. Одни имели руки по локоть в крови, другие не могли нормально жить, не устроив драки в кабаке. У третьих руки сами тянулись к чужому добру, и их не способны остановить ни побои, ни уже имеющиеся большие деньги. Даже у совершенно спокойно живущих на одном месте с рождения мог оказаться неприятный характер. И все же каждый рано или поздно встречал человека, против кого переть не решался. На любую силу всегда найдется большая. Салюден таких вещей не понимал. Гош наверняка родился, чтобы умереть на виселице, доказывая превосходство даже в петле.
Он был ловок, умен, безумно храбр и обожал риск, порой бессмысленный. Такому человеку место на войне — непременно станет героем, если не словит в первый же день смертельной раны, не попытавшись спрятаться от обстрела. Казалось бы, прямая дорога в армию вербоваться. Ан нет, занялся браконьерством и едва не попался егерям. На оленей в нашей оставленной навечно дорогой родине, глаза бы ее никогда больше не видели, охотиться запрещено. Кара за нарушения почти такая же, как за поджог и убийство. Звери в лесу — добыча аристократов и короля чуть не с норманнского завоевания, остальные и при потраве на собственном поле не смеют трогать жвачную скотину, а то и до петли или каторги недалеко.
В родных местах оставаться было нельзя, и перебрался к побережью. Не успокоился и перешел на контрабанду. Тоже опасное, пусть и гораздо более прибыльное занятие. Через какое-то
В отличие от меня, отрабатывать с самого начала не собирался и сбежал от хозяина. И, естественно, занялся опять контрабандой, благо опыт имел. Вроде даже дорос до главаря мелкой шайки, но тут удача в очередной раз отвернулась — и вновь загремел за решетку. Идти бы ему в кандалах в каменоломню, да тут потребовались люди для войны. Два десятка каторжных морд забрал в подчинение. Но те люди как люди. Кто жену убил в горячке по ревности, кого на очередной краже поймали или в трактире, кто, повздорив с соседом, убил его ненароком в драке и потом сам каялся с рыданиями.
Гош не таков. Он оказался не только полезен — еще и умел во всех смыслах. Ходить по лесу, плавать на баркасе, украсть чего, убить человека — мастер на все руки.
Тут я замер, прислушиваясь. Уж больно тихо впереди. Ни шороха, ни звука. Может, там поджидает стрелок. Не люблю переться наугад. Не хочу умереть как трус и не собираюсь доказывать неизвестно кому перехлестывающую через край храбрость. Хочешь уцелеть — будь готов к любым неожиданностям и не считай разумную осторожность трусостью.
— Мой полковник,[44] — отчетливо произнес знакомый голос. — Сюда идите.
Похоже, засек раньше и сейчас забавляется. Пришлось с независимым видом выйти к овражку, где он сидел над телом. Судя по валяющимся вокруг мелочам, успел обшарить покойника. Спрашивать, чего нашел ценного, не стану. Честный трофей с врага. И так видно — никакой не индеец, что в принципе совсем неудивительно. Но вот кто подослал — неприятный вопрос. Рожа незнакомая.
— Неужели нельзя было взять живым, чтобы порасспрашивать? — недовольно поинтересовался я и увидел, как Гош смутился.
— Азарт взял, — виновато сознался он, — не подумал.
— Откуда теперь знать, кто послал!
— Не в обиду будь сказано, — подчеркнуто вежливо заявил парень, — но если бы у меня забирали корову или лошадь, выдавая пустую бумажку, я бы тоже стрельнул в отдающего приказы.
Он меня обидел, и всерьез. Я аж вскинулся и в голос заорал:
— А жрать ты любишь каждый день? На одного солдата потребны фунт говядины, или три четверти фунта свинины, или фунт соленой рыбы, фунт хлеба или муки, пинта молока, кварта пива или сидра в день, три четверти пинты патоки в сутки, три пинты гороха или бобов в неделю (или эквивалентный вес в овощах), полпинты риса или одна пинта кукурузной муки в неделю.
Отбарабанил не задумываясь. Мне эти бесконечные цифры уже снятся. Я же размер рациона не выдумал, и все это заранее должно было быть предусмотрено в росписи сметы. Так нет, лезут умники, ни разу не ходившие с полной выкладкой, и предлагают сократить то или это для экономии, а совсем дурные еще и отменить выдаваемый алкоголь. Якобы солдаты, набухавшись, становятся вялыми и выпивка провоцирует простудные заболевания. А бунта он получить в ответ на подобную заботу не боится? Не его на штыки поднимать станут.