Колония на кратере
Шрифт:
В те годы печатное слово имело несравненно больше веса, чем словесное показание даже и наиболее достойного доверия лица. А в наши дни этот престиж пал уже настолько, что, вместо того чтобы сказать: «Это так, потому что я прочел это в газете», чаще всего мы слышим: «Это враки, не более как газетный слух».
Итак, в упомянутое нами время «Правдивый Наблюдатель Кратера» имел обширнейшее поле деятельности и пользовался им, как говорят, вовсю. Занимаясь всеми общественными делами колонии и ее внутренней политикой, эта газета не забывала также и о себе.
Так, например, в ней время от времени появлялись такого рода сообщения: «Наш уважаемый друг Питер Снукс прислал нам на днях образцы своих кокосовых орехов, которые мы, не
После того образцы всякого рода продуктов в удивительном изобилии посыпались со всех сторон к ловкому журналисту. Жители колонии покорно ловились на его удочки и попадались в его хитро расставленные ловушки. Его поучения являлись для них какой-то небесной манной, питавшей их праздное воображение всевозможными либеральными бреднями.
Основной теорией этого подпольного политика являлась модная псевдоаксиома, что во всяком человеческом обществе большинство имеет право делать все, что оно только пожелает.
Губернатор, видя и сознавая весь вред и пагубу этого учения, не побоялся лично выступить на арену газетного поединка, чтобы его же оружием побить этого демона.
«Если эта теория, говорил он, может считаться справедливой и большинство имеет такое неограниченное право и власть, то из этого следует, что большинство вправе ставить свою волю даже выше Божеских заповедей и заветов и по желанию может санкционировать убийство, кровосмешение, клятвопреступление, словом, все смертные грехи и все проступки».
Вообще, во всем том, что говорил по этому поводу губернатор, было много разумного и справедливого. Но что значит разумное слово для людей безрассудных и что такое свет для слепцов?! Одна какая-нибудь слащавая фраза журналиста о правах человека производила несравненно больше впечатления, чем самые веские аргументы губернатора. С общей политики и социологии наш журналист не замедлил перейти и на личности и явные нападки на особу губернатора. Его обвиняли в гордости и надменности, потому, к примеру, что он имел привычку чистить по утрам свои зубы, тогда как большинство колонистов не делали этого и потому еще, что он обедал и ужинал не в те часы, как это делали они, что он плевал в свой носовой платок, а не на пол, и не сморкался в пальцы. Все это ставилось ему в вину.
Настал наконец момент, когда общественная почва казалась достаточно подготовленной для совершения политического переворота. В одно прекрасное утро газета предложила обитателям колонии созвать народное собрание для преобразования и усовершенствования основных законов колонии. В местном законодательстве существовала статья, устанавливавшая, каким путем могли быть введены в устав колониальной конституции какие бы то ни было изменения или добавления; для этого требовалось прежде всего согласие губернатора или правителя, затем согласие совета и, наконец, согласие народа. Но не этого хотели недовольные; их вожаки стремились главным образом к революции и беспорядку, так как это было единственное средство добиться государственных должностей. Для того чтобы избавиться раз и навсегда от ненавистного им губернатора, который в случае голосования, по всей вероятности, получил бы большее число голосов, чем всякий другой, создана была особая статья закона, по которой ни одно лицо не могло занимать более пяти лет подряд высокий пост губернатора или правителя колонии. Тем самым Марк Вульстон устранялся от власти окончательно и лишался даже права баллотироваться на следующих выборах. Затем сформированы были, понятно, из своих людей два законодательных собрания, а прежний государственный совет распущен. Новая конституция была представлена на обсуждение народа в лице его представителей, после чего было издано новое Основное Законоположение, в силу которого все бывшие должностные лица были вышвырнуты за борт и заменены другими.
После того как была принята новая конституция, состоялись выборы. На них Пэннок был избран губернатором на два года; законовед — судьей, издатель «Правдивого Наблюдателя» — государственным секретарем и совместно с этим государственным казначеем колонии. Вся же семья Вульстонов оказалась совершенно устраненной от всякой государственной и вообще служебной деятельности.
Таким-то образом произошла почти что незаметно в колонии Кратера та серьезная революция, которая до того казалась совершенно невозможной и невероятной. Если бы Марк только пожелал прибегнуть к силе оружия, он без труда мог бы заставить замолчать эту ораву крикунов, так как канаки все до единого были всей душой преданны ему и даже. строго говоря, большинство избирателей стояло на его стороне. Но тем не менее он подчинился всем этим изменениям из желания сохранить мир и спокойствие в стране и согласился стать простым гражданином там, где он имел неоспоримое право быть первым липом государства и занимать в нем высшую ступень правительственной иерархии.
Что особенно огорчило Марка, так это то, что Пэннок принял от него пост губернатора без малейшего колебания и так же просто, как любой законный наследник престола наследует престол и корону после отца. И если Марк внутренне скорбел о происшедшей перемене в жизни колонии, то скорбел более за будущее этой колонии, нежели за себя. Он понял великую политическую истину, что чем более народ старается захватить непосредственно в свои руки власть в государстве, тем менее, в силу этого самого непосредственного участия в ней, он бывает способен контролировать эту власть; что вся эта пресловутая власть его в подобных случаях ограничивается лишь правом назначать законодателей и правителей и избирать представителей из своей среды, а что за сим уже все влияние и власть сосредоточиваются неизбежно в руках нескольких ловких, пронырливых людей, нескольких опытных интриганов, а народ только воображает, что держит власть в своих руках.
Эта великая неопровержимая истина должна была бы быть начертана золотыми литерами на всех углах улиц и перекрестках всех дорог республиканских государств.
Только на одну минуту Марк Вульстон, которого мы теперь уже не вправе называть губернатором, пожалел в душе, что не основал сам какой-нибудь газеты или журнала, чтобы иметь возможность противопоставлять яду — противоядие; но после некоторого размышления он пришел к убеждению, что то был бы напрасный труд.
Все в жизни людей и государств должно идти своим порядком до того момента, когда перед ними встанет на пути какая-нибудь преграда, которая останавливает дальнейший ход событий в определенном направлении или же разбивает весь существующий строй и порядок.
ГЛАВА XXX
Человек говорит, о, безумец: земля — это мое владение, для меня золотые колосья; для меня зеленеющие равнины. На самых высоких вершинах он является как победитель и готов бросить вызов ангелу-истребителю Только ты, могучее море, сумеешь ему ответить Твои тысячи бронзовых голосов найдут, чем его смутить, одним взмахом ты поглотишь все, что он считает своим добром, и покажешь ему, что Бог один есть все, а человек ничто.
В течение первых месяцев, следовавших за переменой правительства в колонии, мистер Марк Вульстон занялся приведением в порядок всех своих частных дел, намереваясь вслед за тем предпринять продолжительное путешествие.
Между тем дела колонии были теперь далеко не блестящи. С тех пор. как управление ее стало радикально-либеральным, различные религиозные секты, пользуясь преимуществом безграничной свободы, готовы были вцепиться друг другу в горло, и взаимным беспощадным проклятиям и диффамациям не было конца.