Колос времени [СИ]
Шрифт:
Уже совсем стемнело. Небо заволокло красноватой мутью, на западе сгущающейся в плотную клокочущую массу фиолетово-черных туч. Деревья казались темными аппликациями, вырезанными из бархата, по которому неверный свет зарниц вычерчивал ломаные линии. А под стеной деревьев, призрачно серея, стоял большой волк и, пригнув лобастую голову, провожал путешественников немигающим взглядом.
Мгновение, и дождь, обрушившись с неба подобно водопаду, скрыл и рощу, и поле, и далекий лес, окружив путешественников непроницаемой пеленой водяных струй, лупящих по земле с барабанной четкостью.
Тяжело дыша, Мартина откинулась на сидение и заметила, что доктор Порциус уже не спит,
Брат Юрген подал дочери барона руку, помогая ей выбраться из возка. Следом возник Порциус Гиммель, на которого латыши поглядывали с явным страхом, а ливонцы с не меньшей подозрительностью – он по-прежнему бережно прижимал к себе шкатулку. Мартину со всем возможным почтением проводили через общую комнату в темный закуток, служивший хозяевам спальней. Здесь было душно и тепло, и хозяйка, полная немолодая латышка, запахивая на себе овчинную безрукавку, проскользнула мимо с кипой чистых простыней.
Сама девушка задержалась на пороге, зябко потирая руки. Промокший плащ она сняла, платье ее было сухим, но отчего-то Мартину била непрекращающаяся дрожь. Она молча поискала глазами доктора Порциуса – тот устраивался на скамье поближе к теплящемуся очагу. Мартина украдкой бросила взгляд на шкатулку, закусила губу и наконец перестала дрожать. На ее лице отразилась неприкрытая решимость, но этого никто не заметил, потому что через секунду девушка приблизилась к Гиммелю с таким робким и несчастным видом, что даже ливонцы поглядели на нее с сочувствием.
– Доктор Порциус, не осталось ли у вас маковой настойки? Боюсь, без нее мне будет не уснуть…
– Конечно, фрейлейн, – предупредительно склонился перед ней мужчина. – Многое пришлось оставить в замке, non medicamenta*. Они всегда при мне. Я сам сделаю вам питье…
– Благодарю вас, – Мартина улыбнулась вымученной улыбкой и вернулась в отведенный ей закуток. После непродолжительного молчания ливонцы возобновили свои разговоры, не обращая внимания на снующих тут же латышей и гремящего склянками Порциуса Гиммеля.
Через дверную щель Мартина разглядела, как тот отмерил пять капель настойки в кружку с водой и передал ее Кристине. Отметив, куда доктор положил пузырек, девушка села на кровать, машинально разглаживая смятое покрывало.
Вошла служанка.
Дочь барона велела ей закрыть дверь поплотней, потом тихо произнесла:
– Кристина, слушай внимательно…
* Но не лекарства
Часть 5. Колос
Вне времени
Вера попыталась разлепить веки и громко застонала. Ослепительно-белый, острый как спица, луч света мгновенно проник прямо в мозг и принялся долбить череп изнутри. Ощущения были, как после многодневной пьянки, когда организм пропитан алкоголем насквозь, а сивушная бурда сочится из пор вместо пота. Б-ррр… Представив себя такую картину, девушка несколько раз судорожно дернула горлом и застонала еще громче.
Однако вскоре это занятие пришлось прекратить. Во-первых, никто не спешил ей на помощь, а во-вторых, омерзительное похмельное состояние само стало потихоньку отступать. Многодневная пьянка превратилась в обычный творческий вечер с друзьями-художниками… потом в вечернюю посиделку с подругой за бутылкой хорошего вина… потом и вовсе в рюмочку коньяка, выпитую перед обедом для улучшения
Помогая себе руками, она с кряхтением перевела тело в вертикальное положение и некоторое время сидела, держась за что-то, пережидая, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна. Потом сморгнула и огляделась.
Вокруг было довольно темно, а то, что Вера посчитала слепящим лучом, оказалось бледным отсветом на крашеном деревянном полу. Присмотревшись, девушка обнаружила, что сидит между двумя стеллажами, заполненными круглыми жестяными контейнерами с белыми бирками, разнокалиберными деревянными ящиками, картонными коробками и тому подобным хламом. Такими стеллажами было заставлено все помещение, и ряды их терялись в темноте. Судя по всему, уборку здесь не делали очень-очень давно: ровный слой пыли покрывал холодный пол, а в затхлом воздухе ощущался резкий запах плесени, сырого картона, каких-то химикалий – словом, это был тот самый неприятный дух, всегда возникающий в заброшенных чуланах с постоянно протекающей крышей. Коридор бабушкиной квартиры пах чем-то похожим…
Решив, что такая атмосфера не слишком полезна для здоровья, Вера поднялась, отряхнула ладони от налипшей пыли и ощупью двинулась вперед, досадливо почихивая. Пробравшись вдоль стеллажей, она выбралась в узкий проход между ними и стеной и пошла вдоль него, одной рукой придерживаясь за стену. Из-под пальцев сыпалась старая облупившаяся краска, пол под ногами поскрипывал. Идя на свет, девушка вскоре наткнулась на дверь, загороженную чем-то большим, угловатым, прикрытым плотной материей.
За ней кто-то фальшиво напевал.
Постояв в нерешительности, девушка, затаив дыхание, прильнула к щели между дверью и рассохшимся косяком. Мелькнувшая снаружи тень заставила ее вздрогнуть и отшатнуться; едва не рухнув на пол, она чертыхнулась и еще раз попробовала что-нибудь рассмотреть. Делать это оказалось исключительно неудобно: из-за предмета, загораживающего проход, до щели можно было дотянуться, только лишь встав на цыпочки. К тому же в живот девушки упирался острый край трубы, торчавшей из-под матерчатого чехла наподобие пулеметного дула. Тяжело вздыхая, Вера так и этак попробовала его отодвинуть, но он как видно был приварен намертво и усилиям не поддавался. Решив сменить тактику, она уцепилась за косяк и неуклюже полезла на ящик, и почти сразу поняла, что совершает ошибку. Под ней что-то хрустнуло, поддалось и начало съезжать вниз. По-видимому, предмет, скрытый под чехлом, был не предназначен для того, чтобы по нему лазали – даже такие стройные девушки, какой Вера себя считала. Следом за этим с треском отошла планка, за которую она цеплялась немеющими от напряжения пальцами, и под грохот упавшей деревяшки девушка, потеряв равновесие, всей тяжестью завалилась вперед, налегая на дверь. Та неожиданно распахнулась.
Вера замерла, растопырившись в дверном проеме, держась за косяк и растерянно моргая.
Пение на секунду смолкло, потом кто-то дружелюбно произнес:
– О, привет! Заходи, – и снова стал напевать.
Чувствуя себя полной дурой, девушка медленно сползла на пол, подвернула ногу и едва не растянулась во весь рост. Обозначив таким образом свое появление, она наконец более-менее утвердилась на ногах и во все глаза уставилась на знакомое лицо. Обладатель оного дернул подбородком, обозначая приветствие.