Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году
Шрифт:
Последующее завоевание Гитлером в мае и июне 1940 года большей части территории Западной Европы в корне изменило стратегическую ситуацию. Новая агрессия Гитлера, подарившая Германии гегемонию в Европе, бросала вызов первоначальному намерению Сталина, побудившему его санкционировать договор о ненападении, и неизбежно свела на нет сталинскую «свободу рук» на Дальнем Востоке. С этого момента и в течение большей части последующей советско-германской войны Сталин беспокоился о надежности своего восточного фланга. В то же время с 1940 и по июнь 1941 года Сталин упорно цеплялся за свои приобретения и стоически готовился к неизбежному немецкому удару, который Гитлер начал планировать летом 1940 года и намеревался нанести после победы над Англией.
Эта откровенно ревизионистская книжка, изданная сперва в 1988 году во Франции, а потом в 1990 году
3
На самом деле — Владимир Богданович Резун. (Прим. перев.).
4
Viktor Suvorov. Icebreaker: Who started the Second World War? (London, Hammish-Hamilton, 1990).
В тех ранних книгах Резун попеременно изображал советскую военную машину то как невероятно мощную, то как никуда не годную — в зависимости от книги и периода, в который она была написана. Оставляя в стороне стремление к сенсационности, эти порожденные холодной войной тома хотя и интересовали западного читателя, но вызвали смешанную реакцию и не произвели никакого длительного воздействия на западную историческую мысль.
Однако появление «Ледокола» и последовавшего за ним продолжения, «День М», изданного в 1994 году, вызвало совершенно иную реакцию [5] . Учитывая содержание данных книг, реакцию эту вполне можно понять. Текст на обложке «Ледокола» четко возвещает новые дерзкие притязания Резуна:
5
Виктор Суворов. День-М. Москва: Все для вас, 1994.
«Кто начал Вторую мировую войну? Этот вопрос задавали бессчетное количество раз. Делая скидку на некоторые вариации формулы, ответ всегда был единодушным — Адольф Гитлер.
Принятие Германией вины за войну и ее открытость в этом вопросе заметно контрастирует с приглушенными, откровенно пропагандистскими утверждениями, годами выдаваемыми Советским Союзом. Для Советского Союза эта война была, и по-прежнему остается „Великой Отечественной войной“; триумф над фашизмом был победой для коммунизма — и не только в советской стране, но и в общеевропейском масштабе. С тех пор континент оставался разделенным.
Впервые историк — советский перебежчик Виктор Суворов — показывает, что роль СССР в развязывании войны была намного большей и намного более зловещей, чем считалось до сих пор. Его начальный тезис заключается в том, что Сталин, подобно Гитлеру, также стремился к мировому господству. Но Сталин использовал Гитлера в качестве своеобразного тарана — „ледокола“, призванного гарантировать советское участие и конечную победу в войне, имевшей только одну цель: экспорт и утверждение коммунизма во всем мире. Великий советский диктатор ни перед чем остановился бы для достижения этой цели и много лет готовился к этому.
Книга Суворова является прямым и во многом резким вызовом общепринятой истории. Ее достижения заставляют всех нас радикально пересмотреть наши представления о начале — и причинах — самой разрушительной войны, какую когда-либо переживало человечество».
Таким образом Резун воскресил до той поры приглушаемый и в общем-то сбрасываемый со счетов аргумент, который в прошлом циркулировал в некоторых немецких кругах (в основном правых и националистических) — что Сталин и его подручные несут прямую ответственность за развязывание войны. «С 20-х годов, — утверждает Резун, — не жалея ни ресурсов, ни
В «Ледоколе» Резун документировал свою точку зрения личными воспоминаниями и материалами, отобранными из массы открытых советских источников разной степени достоверности. Хотя Резун и утверждает, что имел доступ к секретным архивным материалам, он заранее подрывает возможные доводы тех, кто мог в дальнейшем использовать те же материалы для опровержения его утверждений, заявляя, что самую «крамольную» информацию в архивах с тех пор наверняка еще больше засекретили или уничтожили. Однако стоит как минимум задаться вопросом: каким образом офицер его невысокого звания — капитан или майор — мог вообще получить доступ к подобному материалу? Если же он такой доступ имел, то как ему удалось вспомнить мелкие подробности столь обширной информации после столь длительного периода?
В своем разоблачительном труде Резун вплел сложный узор из массы достоверных фактов, взятых из советских воспоминаний и послевоенных исследований, в менее достоверно выглядящую паутину интриги, окружающей обстоятельства, связанные с началом войны. Его документальных свидетельств хватило для защиты выдвигаемого им тезиса относительно стратегических намерений Сталина до июня 1940 года — но он привел существенно меньше доказательств в поддержку своей более радикальной точки зрения относительно военных планов Сталина на 1941 год.
Наряду с множеством других утверждений он заявляет, что Сталин планировал совершить нападение на Германию летом 1941 года (а конкретнее 6 июля), что он умышленно мобилизовал и развернул для достижения победы массированный стратегический второй эшелон, что этот эшелон состоял из внушительных «черномундирных» частей НКВД и отборных ударных армий (таких, как 16-я и 19-я), что Сталин умышленно демонтировал существующие оборонительные сооружения с целью способствовать предстоящему нападению, и что архитектором и намеченным исполнителем хитроумного сталинского плана был генерал А.М. Василевский, а не Г.К. Жуков.
В «Дне М», используя ту же историческую методологию, Резун развил те же самые представленные им в «Ледоколе» начальные тезисы. Хотя спорные и взрывные утверждения Резуна не произвели большого воздействия на ученых в англо-американских исторических кругах, они сильно подействовали на многих в Германии и бывшем Советском Союзе. Каким бы оправданным, обоснованным и необходимым ни был пересмотр устоявшихся взглядов на Вторую мировую войну, будучи плохо продуманным и еще хуже обоснованным, подобный пересмотр в конечном итоге может принести больше вреда, чем пользы.
Так, после Первой мировой войны такая ревизия взглядов во многом занималась вскрытием старых ран и привела к появлению новых. В крайних случаях ревизия истории войны может повредить миру, разжигая старые обвинения и плодя ненависть. И как минимум она способна извратить сбалансированный и рациональный взгляд на прошлое.
Рябь, поднятая разрушительным воздействием опусов Резуна, уже видна в континентальной Европе, особенно в немецких и российских исторических кругах. Выдающиеся немецкие историки воспользовались его тезисами, а последовавшие личные и даже юридические споры вызвали множество конфликтов между учеными-историками и даже почтенными историческими институтами. Даже в постсоветской России нашлась плодородная почва для резунистской разновидности ревизионизма. Появилось новое поколение антисоветских историков, чья идеологическая оппозиционность к социализму и коммунизму сделала их склонными принимать любые и всякие доводы против своих оппонентов и бывших угнетателей, сколь бы слабыми эти доводы ни были. В итоге негодование и ненависть позволили им принять на веру и распространять дальше самые крайние и сомнительные утверждения об отвратительном поведении Советского Союза. Более того, под напором тех, кто согласен с Резуном, некоторые представители более традиционного направления российской исторической науки нарушили единство — ив различной степени и по разным мотивам, но тоже приняли некоторые из доводов Резуна.