Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году

Гланц Дэвид

Так как пересмотр взглядов в этой форме и по этим мотивам может принести вред, его требуется подвергнуть проверке и, если это понадобится, оспорить. В этом и состоит цель данной книги.

Как ни хорошо сконструированы доводы Резуна, сколь достоверны ни оказались бы отдельные приводимые им факты, в целом его мнение о советских планах на 1941 год нельзя признать верным по множеству причин. Во-первых, оно непоследовательно заранее отвергает надежность советских архивных материалов, в то время как собственные доводы основывает, частично или полностью, на обширных открытых материалах и исследованиях. Во-вторых, Резун эксплуатирует мемуарные источники, которые могут быть точны в том, что касается места и времени события,

но зачастую содержат субъективную его интерпретацию, рассматривая происходящее в полном отрыве от контекста. Резун весьма ловко использует такой субъективизм для поддержки своих доводов.

И, наконец, самое главное — достоверности доводов Резуна бросают вызов три вида источников фундаментального типа: недавно ставшие доступными многочисленные сборники документов и исследований, посвященных разным вопросам войны (сплошь секретные и совершенно секретные) [6] , а также немецкие архивные документы и другие материалы, документально подтверждающие тяжелое состояние Красной Армии в 1941 году. Все они указывают, что любые замышляемые Советами в 1941 году наступательные операции граничили бы с полным безумием. Вполне возможно, что Сталин был неразборчивым в средствах тираном — но отнюдь не полным безумцем.

6

Г.А. Бордюгов, В.А. Невежин. Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Москва: АИРО-ХХ, 1995.

Обнародованные за последние несколько лет многочисленные советские рассекреченные доклады, приказы и планы, равно как и недавно вышедшие книги с разбором советских стратегических планов на 1940–1941 годы, ясно указывают, что после разгрома в июне 1940 года Франции Советы лихорадочно искали способы защититься от угрозы германского нападения — которое они все более считали неизбежным и крайне опасным. Это включало в себя объявление в начале 1941 года «предвоенного» состояния, которое повлекло за собой скрытную мобилизацию — мобилизацию, которая шла, но была лишь частично завершена к 22 июня. Советское отчаяние ярко высвечивается публикацией в журнале Генерального штаба «Военная мысль» и других советских военных журналах статей, подробно разбирающих отчетливую немецкую угрозу и различные вопросы обороны. Документы советских войсковых групп, армий, корпусов и дивизий в последние предвоенные и первые военные дни не дают никаких прямых доказательств в поддержку утверждений Резуна — а вместо этого подкрепляют прямо противоположные выводы.

Немецкие документы тоже противоречат доводам Резуна. Они также высвечивают плохую готовность Красной Армии к войне — хотя немцы катастрофически недооценили мобилизационный потенциал противника и в конечном счете поплатились за это. Согласно как советским, так и немецким секретным источникам, грозный советский второй эшелон, на который ссылается Резун, включая хваленые 16-ю и 19-ю армии и приданные им механизированные корпуса, был куда менее грозным — о чем свидетельствует его участие в боях между августом и октябрем, когда войска этого эшелона были введены в действие.

Советские механизированные корпуса второго эшелона были почти напрочь лишены средних и тяжелых танков; типичным примером их боевых возможностей служит судьба 5-го и 7-го мехкорпусов, которые были брошены в бой в июле около Лепеля и быстро понесли тяжелейшие потери. Механизированные корпуса западных пограничных округов, имевшие некоторое количество современных танков, действовали немногим лучше.

Фактически именно плохое выступление Красной Армии до 1941 года — в Польше и Финляндии — как раз и делает доводы Резуна еще менее достоверными. Лишенная четырьмя годами катастрофических чисток основной массы своих командных кадров, пребывая в самом

разгаре плохо управляемого расширения вооруженных сил и программы перевооружения, летом 1941 года Красная Армия была явно непригодна для проведения крупномасштабных наступательных операций. Ход и результаты секретных московских военно-штабных игр в январе 1941 года отчетливо высветил для Сталина этот факт. Вследствие этого, когда обеспокоенный Жуков предложил Сталину в мае 1941 года нанести предупредительный удар по сосредотачивающимся немцам, Сталин эту идею отверг, имея на то веские причины.

Наконец, летом 1941 года Советский Союз был не готов к войне и в военно-техническом смысле, что ясно покажет данная книга. Есть фундаментальные различия между отмобилизованной, закаленной в боях армией, которой, прежде чем начать войну надо только передислоцироваться (какими были в 1941 году армии Германии и Японии) — и массовой призывной армией, которой для этого надо сперва и мобилизоваться, и развернуться. Великое множество ставших недавно доступными архивных материалов и прежде закрытых, а ныне рассекреченных исследований ясно указывают, что как советская армия 1941 года, так и довоенная армия США неизбежно попадают в последнюю категорию.

Сковываемая суровыми социальными реалиями и тесно связанная с ее, по существу, крестьянским тылом, переживающая беспрецедентную бурю, вызванную крупным увеличением войск, реорганизацией и перевооружением, Красная Армия была не способна летом вести 1941 года крупномасштабную войну. Она могла вести и вела в 1939 и 1940 годах «малые войны» в Финляндии, на Халхин-Голе и в Бессарабии, но ее не блестящее выступление в этих конфликтах лишь подчеркивало ее неспособность вести более крупную войну.

Таким образом, подобно Соединенным Штатам в довоенные годы, Советский Союз подвергся проклятью «вползания в войну». Как писал начальник Генерального штаба Красной Армии маршал Б.М. Шапошников, мобилизация является порогом к войне; пересечешь его — и примешь на себя ответственность за агрессивную войну. В сентябре 1939 года Гитлер сделал это в Европе, а Япония сделала еще в 1937 году в Китае. Советская же мобилизация в 1941 году нескольких армий была актом осмотрительности, а не полной мобилизацией, указывающей самым своим фактом на намерение вести агрессивную крупномасштабную войну.

Легко выдвигать поразительные ревизионистские концепции касательно таких грандиозных событий, как начало советско-германской войны. Сама драматичность и эмоциональное содержание подобных событий станут гарантией широкого распространения твоих утверждений и обеспечат плодородную почву для их поддержания. Поэтому опровергнуть подобные утверждения станет делом не столь легким — и уж куда менее драматичным, особенно когда ревизионистские тезисы столь тепло встречены в некоторых кругах. Тем не менее, если того требует история, утверждения ревизионистов подлежат как минимум пристальному изучению — ив конечном итоге заслуживают опровержения.

Многие научные работы уже начали подвергать доводы Резуна проверке на достоверность, как с дипломатической, так и с военной точки зрения. В январе и феврале 1995 года в Москве состоялась конференция по данной теме, совместно спонсированная Институтом всемирной истории Академии наук Российской Федерации и Каммингсовским центром российских и восточноевропейских исследований Тель-Авивского университета. Более тридцати пяти американских, европейских, российских и израильских ученых представили доклады по тезисам Резуна и многим сопутствующим темам; документы конференции намечены для публикации. Впоследствии российские ученые подготовили исследования, статьи и антологии докладов, раскрывающих ту же общую тему для публикации в широком спектре российских журналов. Наилучшим примером последнего служит антология, подготовленная и изданная Ассоциацией исследователей российского общества XX века.