Колумб
Шрифт:
Уже ни на какое дело нехватало терпения, и всякая работа валилась из рук, потому что люди не видели приближения цели, к которой стремились, и плаванье казалось бессмысленным.
Корабли износились, и кое-где расходились швы, и надо было законопатить их, а этого нельзя было сделать в открытом море. Вода в бочках начинала протухать, а бочонки с вином рассохлись и дали течь. Но восточный ветер подгонял усталые корабли, и они плыли вперёд, всё вперёд, среди водорослей, крабов и птиц.
Во множестве появились попугаи. Они летели густыми пёстрыми стаями и отвратительно
— Хотел бы я знать, откуда их столько, — сказал Родриго де-Триана. — С какой земли они прилетают?
— Захотел настоящей земли в этом заколдованном море! — мрачно ответил Валехо. — Это попугаи с острова-призрака Брандан, с бродячего острова Бразиль, с невидимого острова Антилия.
Пришёл лоцман, сел, опустив руки, сказал:
— Наши корабли так слабы, так повреждены, что едва ли смогут пройти обратно даже тот путь, который проделали. А что будет, если мы станем всё ещё заходить вперёд и беспрестанно увеличивать ужасное расстояние, отделяющее нас от земли? Как мы сможем возвратиться на родину, когда нет порта, где бы можно было пополнить припасы и починить суда?
Никто ему не ответил; каждый и сам уж не раз передумал эти тяжёлые мысли.
— Кто станет нас порицать, если мы повернём корабли назад? — вдруг сказал мрачный высокий матрос. — Никто! Напротив, нас будут хвалить, что мы, имея мужество взяться за подобное предприятие, сумели и сохранить себя.
— Сохранила себя крыса, только хвост мышеловкой отщёлкнуло, — сказал Родриго и невесело засмеялся. — Вернёмся домой опозоренные. Раз взялись, надо исполнить свой долг.
— Не вполне ли мы исполнили свой долг? — возразил лоцман. — Мы зашли в океан гораздо дальше, чем когда-нибудь осмеливался человек. Углубились в отдалённые моря, где не пронёсся ещё ни один парус…
— Долго ли нам отыскивать воображаемую землю? — крикнул Хуанито.
— Пока не умрём, — ответил Родриго де-Триана.
— Я не хочу умирать! — закричал Хуанито и, всплеснув руками, повалился лицом на палубу.
— Зачем умирать нам? — медленно заговорил мрачный матрос. — Выбросим адмирала за борт, а потом скажем, что смыло волной.
— Пусть поворачивает корабли, — подхватил лоцман. — Я и без него сумею привести «Санта-Мари» в Испанию.
Он встал и, оглядев всех, спросил:
— Кто ещё не устал плавать по этим бесконечным водам, где ничто не похоже на привычный нам мир? Кто хочет обратно в Испанию?
— Хватит! — завопил Хуанито. — Поворачивай корабль! Если адмирал заартачится, я первый столкну его за борт!
— Идём к адмиралу, — решительно сказал Родриго. — Там видней будет.
— Идём, — сказал мрачный матрос и двинулся вперёд. И остальные беспорядочной толпой хлынули следом.
Капитан К'oса мелькнул бледной тенью и скрылся в своей каюте.
Колумб, услышав необычный шум, вышел, но не успел ни о чём спросить, как его оглушил яростный рёв:
— Поворачивай корабли!
Колумб побледнел и прислонился к стене.
Мгновенье он всматривался в окружившие его обезумевшие лица. Давно сдерживаемая ненависть, тоска по родине, ужас и ожидание
Сжав кулаки, Колумб поборол охвативший его страх, шагнул вперёд и сказал громко, ясно и очень равнодушно:
— Что ж, повернём. Я согласен.
Они отступили, растерянные. Этого они не ожидали, и этого им, пожалуй, не хотелось. Они предпочли бы, чтобы Колумб закричал, отказал, и тогда они могли бы излить свои чувства,, броситься на него, ударить, пырнуть, утопить. Они могли бы выбить дно у последних бочонков и напиться последним вином. А теперь Колумб согласился, и снова предстояло унылое плаванье, худшее, чем прежде, потому что теперь они сами отказывались от надежд. Позади были бесплодные усилия, впереди — бесславное возвращение.
— Я приветствую вас, — сказал Колумб, — храбрецы, которым нет равных! Потому что больше надо храбрости вернуться обратно, чем плыть вперёд. Месяц и ещё неделю плывём мы от Канарских островов, а тогда корабли наши были целы и припасов много. Велика должна быть ваша отвага, раз вы решаетесь сейчас на обратный путь. И если есть между вами такие, что стыдятся вернуться домой, не привезя обещанных сокровищ, то я скажу им: не стыдитесь! Потому что едва ли увидим мы Испанию, если пустимся в обратный путь, не починив кораблей.
— Это так, — прошептал Хуанито, а остальные молча, переглядывались.
Лоцман отступил и скрылся за спинами матросов. Колумб проводил его взглядом и продолжал:
— Быть может, стоило бы подождать три дня, потому что земля близко и не пройдёт трёх дней, как мы пристанем к ней. Смотрите, по волнам несутся куски дерева, обработанные человеческой рукой, зелёные ветви, кисти ягод. Три дня — и мы ступим на землю! Но раз таково ваше желание, повернём корабли.
— Подождём! — крикнул Триана.
А мрачный матрос веско сказал:
— Три дня мы согласны ждать.
Глава седьмая
О том, как они увидели свет
11 октября около десяти часов вечера Колумб внезапно увидел колеблющийся свет, двигающийся вверх и вниз. Почти тотчас он заметил ещё другие мерцающие огни. Он окликнул своего слугу Гутьереса:
— Ты видишь?
— Да, — прошептал тот.
Через несколько мгновений всё погасло.
Колумб долго простоял, вглядываясь в темноту, но свет больше не появлялся.
Это не могло быть отражение лунного луча, потому что луна ещё не всходила. Это не было похоже на полёт падающей звезды, мерцающий дождь падающих в море звёзд. Этот свет был зажжён человеческими руками.
«Что это могло быть? — думал он. — Фонарь на лодке, подымающейся и падающей с морской волной? Или факел, переносимый из жилища в жилище? Или, быть может, обман зрения, ошибка утомлённых глаз?»
Ночь была тёплая и ароматная, и Колумб остался на палубе.
В два часа ночи, когда месяц в третьей четверти показался на востоке, матрос Родриго де-Триана закричал: