Колумб
Шрифт:
Покинув Пуэрто-де-Санта-Марию, Колумб отправился в дорогу.
Он не подозревал, что путь вверх растянется на три года. Гранада снова спутала все расчеты. В конце 1489 и в 1490 годах она оказала яростное сопротивление войскам Изабеллы и Фердинанда, и только к лету 1491 года им удалось стянуть петлю вокруг героического города. И тогда королевская чета решила заложить у стен Гранады большой военный лагерь и взять город измором.
За восемьдесят дней лагерь был сооружен, на него ушли мили полотна, сукна и шелка. Этому боевому стану присвоено было название Санта-Фе, ставки Святой Веры.
А голодная Гранада не сдавалась, и Колумб
Главный эконом Кастилии был щедр, но не хлебом единым жив человек, и жаркому лету 1491 года Колумб обязан ранней сединой.
К осени он дошел до отчаяния. Бартоломе уже год сидел во Франции, но «Головастик» — юный король Карл VIII — травил дичь на полях Шампани, веселился в замках Блуа и Орлеана и никакого ответа не давал представителю фирмы «Братья Колумбы».
Шесть лет назад автору великого проекта помогли белые стены Рабиды. И в Рабиду Колумб снова направился осенью 1491 года.
Об этом визите писали и Фернандо Колон, и Лас Касас, и Овьедо, и Гомара, но ценнее всего очень любопытное, хотя и не слишком ясное свидетельство непосредственного участника осенней встречи в Рабиде. Это показания палосского врача Гарси Фернандеса, данные им в октябре 1515 года в связи с тяжбой Диего Колона.
Наиболее интересны последние строки его свидетельства. Он вспомнил о переговорах Колумба с монахом Хуаном Пересом, персонажем новым — в 1485 году в Рабиде его не было. В 1491 году Хуан Перес оказал Колумбу прием такой же теплый, как бывший настоятель Рабиды Антонио де Марчена шесть лет назад, и, подобно Марчене, он вмешался в дело генуэзского гостя. Был он монах не простой. В эти годы, будучи исповедником королевы, он пользовался немалым влиянием при дворе, и к его советам прислушивались Изабелла и ее царедворцы.
Вот что показал Гарси Фернандес: «Названный брат Хуан Перес, убедившись, сколь резонны соображения Колумба, послал за данным свидетелем [то есть за Гарси Фернандесом], с коим всегда и много, и от всей души вел беседы, а поелику этот свидетель кое-что смыслил в астрономическом искусстве, попросил его переговорить с Христофором Колумбом, и свидетель нашел, что тот предлагает стоящее дело. А затем о тех открытиях они беседовали втроем. А после этого направили к королеве Изабелле (да будет свята ее память) человека с письмом от названного брата Хуана Переса, был же он ее исповедником. Письмо вручил королеве Себастьян Родригес, кормчий из Лепе. Христофор Колумб остался в монастыре в ожидании ответа и дальнейших распоряжений королевы… Королева, наша госпожа, послала двадцать тысяч мараведи во флоринах, и деньги доставил Диего Прието, житель этого города Палоса, и их передал с письмом к данному свидетелю и приказом вручил оную сумму Христофору Колумбу, дабы он мог достойно приодеться и купить скотинку (una bestezuela — то есть ездового мула), а затем явиться к ее высочеству. И названный Христофор Колумб получил эти 20000 мараведи и предстал перед ее высочеством».
Слова Гарси Фернандеса подтверждают и другие свидетели по делу о Колумбовом наследстве. Один из них, некто Хуан Родригес Кабесудо, заявил, что «у него названный Адмирал нанял мула для монаха, который должен был отправиться ко двору для переговоров».
Свидетельские показания, приобщенные к материалам многолетней тяжбы, очень интересны и потому, что дают ярчайшее представление о том бедственном состоянии, до которого довели Колумба
«Видел его в городе Могере, и был он в нужде» — так говорил свидетель Ферран Перес Камачо.
«Довелось мне слышать, что дон Христофор Колумб очень нуждался и монахи Рабиды дали ему пищу» — это слова свидетеля Фернандо Мартина Гутьереса (56, VIII).
А папский легат Алессандро Джеральдини отметил, что Колумб жил в крайней нищете и прибыл в «один из монастырей Бетики [Андалузии] истомленный и униженный, нуждаясь в хлебе насущном» (42, IV, 505).
Очевидно, письмо королеве Хуан Перес отправил в середине октября 1491 года, а в ноябре по вызову Изабеллы Колумб и его новый покровитель прибыли в лагерь Санта-Фе.
В королевской ставке собрались все влиятельные сановники обеих корон. Кроме Антонио де Марчены (который, впрочем, к числу сановников не принадлежал; Марчену в качестве негласного советника с успехом заменял Хуан Перес) и Алонсо де Кинтанильи, всю зиму 1491/92 года просидевшего в Бургосе.
Здесь же находился папский легат, генуэзский прелат Алессандро Джеральдини, горячий сторонник своего пока еще не великого земляка.
2 января 1492 года Гранада капитулировала. Одиннадцатилетняя война окончилась, и ничто не мешало теперь королевской чете вернуться к делу Колумба.
В январе 1492 года оно было разрешено.
Вершина, которую Колумб упорно и порой безуспешно штурмовал семь лет, была взята.
При каких обстоятельствах, мы это скоро увидим. Но прежде чем приступить к изложению событий января 1492 года, отметим, что путь к малоприступной вершине автор проекта западного пути преодолел лишь потому, что в решающий момент его поддержали мощные и влиятельные покровители и союзники.
О них и следует замолвить слово в предпоследней главе той части книги, которая посвящена семилетним мытарствам великого мореплавателя.
CUI PRODEST? [45]
Итак, cui prodest? Кому выгоден был проект плавания западным путем в Индию, кто, в чаянии грядущих доходов от этого заморского предприятия, счел нужным поддержать генуэзского искателя новых дорог в Азию?
Лас Касас отвечает на этот вопрос так: Колумбу помогли влиятельные царедворцы: архиепископ толедский, кардинал Педро Гонсалес де Мендоса, наставник принца Хуана доминиканец Диего де Деса, Эрнандо Талавера, командор Гутьерре де Карденас, камергер короля Фердинанда Хуан Кабрера и хранитель казны того же короля Луис де Сантанхель (77, I, 156).
45
Кому это выгодно? (латин.).
Список благожелательных сановников следует еще дополнить, включив в него имена Алонсо Кинтанильи и казначея короля Фердинанда Габриеля Санчеса.
Из этой восьмерки трое — Кинтанилья, Сантанхель и Санчес — деятели, прямо и непосредственно связанные с купцами и банкирами Кастилии и Арагона. Но и эта троица, и прочие пятеро влиятельных царедворцев — лишь вершина айсберга, подводная часть которого скрыта от глаз биографов великого мореплавателя.
В пучине таятся неродовитые, не слишком, казалось бы, видные и порой совершенно неведомые историкам личности, которые, однако, сыграли решающую роль в судьбе Колумбова предприятия.