Колумб
Шрифт:
— Землю мы найдём наверняка. Я лишь не могу гарантировать, что там будет много золота. Но откуда такие сомнения?
Аранда показал на карту, всё ещё лежащую на столе.
Колон проследил за его взглядом, потом вопросительно глянул на Аранду.
— Я не шпион, — пояснил тот. — Я увидел это случайно. Наше сегодняшнее местоположение в пятидесяти лигах западнее вашего Сипанго.
— Совершенно верно. Но так ли велика ошибка в пятьдесят лиг в подобных расчётах?
— Мы, однако, ещё
Колон вздохнул, затем чуть улыбнулся.
— Разве у меня есть выбор? Если я хочу достичь цели, то должен в зародыше подавить все сомнения. Но в главном, Васко, я не обманываю. Я знаю, что впереди лежит земля. В этом я абсолютно уверен.
Их взгляды встретились. И Аранда заговорил после долгой паузы.
— Простите меня. Я верю вам и никогда не раскаюсь в том, что поплыл с вами, какие бы неожиданности ни ждали нас впереди.
— Раскаиваться вам не придётся, Васко. — И Колон вновь начал писать.
Когда же Аранда ушёл и унёс письмо и карту, чтобы отправить их Пинсону, Колон, оставшись один, глубоко задумался. Прошёл ровно месяц после отплытия с Гомеры. Каравеллы покрыли расстояние, на пятьдесят лиг превосходящее рассчитанное до побережья Сипанго. И отмахнуться от такой ошибки он не мог, хотя уверил Аранду, что это сущий пустяк. Наоборот, отсутствие Сипанго всё более тревожило его.
Не далее как утром Мартин Алонсо, обратив внимание на полёт птиц, предложил изменить курс и идти на юго-запад. Колон отказался, чтобы не давать команде повода усомниться в том, что он знает, куда плывёт.
Поздним вечером, расхаживая по юту, размышляя над тем, а не проплыли ли они мимо Сипанго, он вновь услышал, как пролетели над кораблём птицы, всё в том же юго-западном направлении.
Он продолжал ходить взад-вперёд в поисках выхода из тупика, в который сам же загнал себя. Он уверил всех, что земля лежит на западе, логика же подсказывала, что земля находится там, куда летят птицы, то есть южнее.
С высоты юта Колон посмотрел на шкафут. Тут и там, свернувшись калачиком, спали матросы в серебристом свете луны. Ни одного фонаря не горело внизу, за исключением того, что освещал нактоуз.
Горел фонарь и на юте. И каждый, кто бодрствовал в ту ночь, видел чёрный силуэт вышагивающего адмирала. Не спустился он в каюту и на рассвете, когда начали просыпаться, потягиваясь, матросы.
Коса, выйдя из носового кубрика, увидел его и поднялся на шканцы.
— Птицы, адмирал. Всю ночь я слышал, как они летели на юг.
— И что из этого?
— Птицы маленькие. Такие живут на суше. Они летели к земле. На юг.
— Возможно,
Коса открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал, встретив суровый взгляд Колона. А потом избрал обходный путь, отводя от себя возможный удар.
— На это обратили внимание матросы. И сделали соответствующие выводы. Их терпение на исходе, адмирал.
— Пусть они не испытывают моё, а не то, клянусь святым Фердинандом, я вздёрну одного-двух на рее для острастки других. Проследите, чтобы они узнали об этом. Их непослушание у меня как кость в горле.
— Вы навлекаете на себя беду, адмирал, — предупредил его штурман.
— Иногда это лучший способ избежать её.
Коса ушёл, что-то бормоча в рыжую бороду, а Колон отправился завтракать. Солёная рыба пахла тухлятиной, сухари — плесенью, и он смог проглотить их, лишь обильно запивая вином. А потом, утомлённый ночным бдением, лёг на кровать и заснул.
Пока он спал, мятеж на корабле вспыхнул с новой силой. Искрой послужило предупреждение адмирала, переданное Косой, и зачинщиком вновь стал Ирес, который весь кипел от суровой отповеди, полученной днём раньше.
— Повесит одного или двух из нас, а? — Ирес презрительно сплюнул. — Что ж, это будет благодеянием для повешенных. Сократит агонию, на которую обречены остальные. Потому что никто из нас не увидит дома, если мы не остановим его.
Он стоял босиком, сложив руки на груди, лицо его пылало. Обращался он к полудюжине матросов, сидевших на палубе. Гомес за его спиной подпирал плечом переборку.
— Клянусь Богом, Гильерм, я полностью согласен с тобой, — процедил он.
— Разве есть на борту хоть один дурак, кто думает иначе? — продолжал Ирес. — Этот мерзавец, этот фанатик, готов пожертвовать своей никчёмной жизнью ради славы. Его жизнь принадлежит ему, и он может распоряжаться ею, как заблагорассудится. Но почему он распоряжается нашими жизнями? Почему мы должны плыть в ад через бескрайний океан в поисках земли, которая существует только в его воспалённом мозгу? Если мы будем плыть дальше, то станем такими же чокнутыми, как и он.
— Разве мы можем что-то изменить? — спросил один из матросов.
— Да, да. Скажи нам, что делать? — поддакнул другой.
— Я уже говорил. Нужно развернуть корабль и плыть обратно.
— Не поздно ли? — засомневался Гомес. — Продовольствия на обратный путь не хватит.
— Придётся есть меньше. Лучше пустой желудок, чем смерть.
Пожилой моряк по фамилии Ниевес, сидящий перед Иресом, кивнул.
— Клянусь Богом, я полностью с ним согласен. Но как нас встретят в Испании?
— А чего нам бояться? — ответил Ирес вопросом на вопрос.