Колумбия – любовь моя
Шрифт:
– Так вот я как раз и собирался вам подробно рассказать о том, что у нас на шахте случилось несчастье. Поэтому я и позвонил вам вчера и решился попросить вас сегодня приехать на прииск, – решил не затягивать с ответом бригадир.
– Короче, Густаво, – поморщился явно недовольный ответом своего подчиненного Антон. За время пребывания в Колумбии он почти привык к речевым особенностям местных жителей, которые всегда стремились говорить много и вычурно, разукрашивая свою речь цветастыми оборотами. Им казалось, что таким образом они выглядят в глазах собеседника более значительно и добиваются к себе большего уважения. – Давай по существу.
– Вышло так, – перевел дыхание
– А вы, вы что-нибудь сделали, чтобы его спасти? Почему сразу не вытащили? – лицо Антона перекосило, как от острой зубной боли. Гибель даже одного человека, тем более из числа собственных работников – действительно событие чрезвычайное. Помимо того, что нарушен привычный трудовой процесс, так теперь жди разбирательства и с полицейскими следователями, и с различными правительственными надзорными органами. А это значит только одно – бесконечные поборы, чтобы замазать дело. Что здесь, в Колумбии, что в России – процедура одна и та же.
– Так нет же, сеньор Антонио, – смутился горный инженер. – Мы без перерыва ведем расчистку завала. Сумели наладить даже дренаж для откачки воды. Но шахту постоянно подмывает. Это обрушение породы было как раз и связано с внезапным прорывом воды. Теперь главное установить, из какой скрытой водной линзы на нас обрушился этот поток. Если сумеем это сделать, тогда остальное – это пустяки. Мы восстановим проходку за трое суток. Не дай бог, если эта катастрофа связана с выходом подземной реки. Тогда нам грозит затопление не только злосчастной штольни, но и основного ствола шахты, то есть, по сути, всего рудника.
– Все ясно, – нахмурился Антон. Управляющий прав. Рабочему уже не ничем не поможешь, да и тело его не достать. Главная задача – спасти всю шахту, а для этого надо быстро укреплять своды основного ствола и усиливать откачку воды.
– Пойдем в рудник. – Бекетов коротко взглянул на хмурого нахохлившегося Густаво. – Посмотрим, что к чему.
Худшие опасения инженера, похоже, оправдывались. Пройдя по шахтному тоннелю сто пятьдесят метров, хозяин прииска и его управляющий остановились напротив входа в злополучную штольню, внутри которой, стоя почти по колено в грязевой пульпе из воды, кусков кремня и глины, несколько горняков в касках с зажженными фонарями лопатами выгребали черное месиво. В свете неярких потолочных ламп, протянутых по потолку главного туннеля, сплошь расчерченного бело-кремовыми
– Плохо. Совсем плохо. Надо возвращаться в Боготу и привезти на прииск мощные помпы.
Даже когда они вышли из шахты и остановились, с удовольствием вдыхая свежий воздух, инженер все продолжал что-то горячо говорить и доказывать, дав волю своему эмоциональному состоянию. Наконец его многочисленные объяснения наскучили Антону, и он, положив руку на плечо своего помощника, то ли для того, чтобы успокоить Варгаса, то ли для того, чтобы остановить поток его красноречия, произнес:
– Ладно, Густаво. Я по-быстрому смотаюсь в столицу и вернусь с оборудованием. Примерно к полуночи рассчитываю быть обратно, а вы не прекращайте работы ни на час. Если потребуется, обещайте горнякам двойную ставку. Шахту надо спасти во чтобы то ни стало. Это в общих интересах. Ты меня понимаешь?
– Конечно, конечно, шеф. – Голос управляющего звучал почти угодливо. – Не беспокойтесь. Мы будем делать все, что вы сказали. Но вот есть еще одно обстоятельство… – Густаво осекся и на минуту замолчал.
– Ну, что там, Густаво? – поторопил его Антон, понимая, что управляющий припас для него еще одну новость. Может быть, самую неприятную. Так сказать, напоследок. – Раз начал, то договаривай.
– Сюда к нам на прииск пришла вдова Хайме. Уж кто ей сказал о смерти мужа, я не знаю. Она бедная женщина. Может быть, вы поговорите с ней? Успокоите? – Инженер Варгас выглядел смущенным. Он понимал, что хотя хозяин до сего момента ни в чем не упрекнул его, но про себя наверняка думает, что завал породы произошел в том числе и по его недосмотру. А тогда неприятности будут и у него.
– Ну что ж, – тяжело вздохнул Антон. – Пойдем, поговорим с ней.
Оба направились к неказистой конторской постройке. Антон поставил было ногу на порог входной двери, но Варгас, осторожно прикоснувшись к руке, остановил его.
– Она не здесь, в другом месте, – проговорил бригадир и махнул куда-то в сторону, давая понять, что они должны обойти здание. Обогнув угол конторы, Антон увидел маленькую и, как ему показалось на первый взгляд, весьма пожилую женщину, которая сидела на куче то ли слежавшегося черного вулканического песка, то ли кусков гранитного щебня. Черты крошечного сморщенного лица свидетельствовали о том, что в ее венах течет много индейской крови.
– Она из племени чибча, как и ее погибший муж, Хайме, но он был метис и только наполовину индеец, а она чистокровная чибча, – сбивчиво начал давать пояснения Варгас.
Индианка, на которой была надета кофта и длинная юбка из тонкой домотканой шерсти, никак не реагировала на появление двух незнакомых ей мужчин. Она все так же безучастно сидела, придерживая на коленях сверток с младенцем, обернутый куском материи в красную и синюю полоску.
– Как давно она здесь сидит? – Голос Антона стал хриплым. Слова с трудом продирались через горло.
– Пожалуй, с самого утра. Никто не видел, когда точно она появилась. С тех пор и сидит на этой куче, – не сразу ответил Варгас.
– Ну а вы что же? Почему не пригласили ее в контору, не накормили? – Антон почувствовал, как в его груди закипает гнев.
– Нет, нет, сеньор Антонио. Не думайте такого. Мы ее приглашали в столовую, даже приносили еду сюда, но она отказывается есть. Вот так все время сидит и только иногда достает из мешочка свежие листки коки и жует их, а жвачку дает ребенку, – торопливо стал оправдываться управляющий. – Здесь у крестьян такой обычай. Они ежедневно жуют коку, чтобы утолить голод и поддержать свои силы.