Колумбы каменного века
Шрифт:
Из камня изготовляли в Чикаме скребки и ножи. А дома строили из высушенных на солнце адобных — глина с соломой — кирпичей. Горшков в ту пору здесь еще не знали. Во всяком случае, в Уака Приста, там, где были сделаны основные находки, их не обнаружили. Вероятно, люди обходились сосудами, сделанными из тыкв.
А жизнь шла дальше…
Увы, белых пятен в древней истории доинкской Америки более, чем достаточно. И на кинопленке древних ее культур много кадров засвечено, а немало еще не проявлено. Но есть и более или менее четкие.
Вот,
Порадовало археологов не только трехэтажное центральное сооружение, напоминающее пирамиду, метров тринадцати в высоту, с узкими темными ходами и переходами и прямоугольными залами. Они разыскали и другие строения. По всем четырем сторонам внутреннего двора — каждая в сорок восемь метров длиной — возвели их некогда местные жители. И везде — внутренние ходы, гранитные ступени, платформы, террасы, ниши.
Центральное строение было украшено горельефами, вырезанными из камня головами ягуаров, пум и каких-то фантастических существ. Внутри его стояла колонна с барельефом.
…Похоже, что именно в это время древние перуанцы приручили лам — единственное вьючное животное в Новом Свете. Ведь здесь не было ни коз, которых в Старом Свете одомашнили еще в восьмом тысячелетии до н. э., ни овец (самая древняя находка — на поселении Буз-Мордек в Палестине относится примерно к тому же времени), ни свиней (их в Старом Свете принялись разводить, начиная с седьмого тысячелетия до н. э.), ни крупного рогатого скота, ни верблюдов, ни ослов, ни лошадей. Здесь знали только собак, лам и альпаку — домашнюю разновидность гуанако, дикого млекопитающего из рода все тех же лам.
В распоряжении земледельцев в Перу, так же как и у их собратьев в Мезоамерике, была лишь палка с закаленным на огне концом и мотыга с каменным наконечником. Впрочем, люди умели проводить каналы для орошения, научились сооружать водохранилища. И они возделывали, помимо главной культуры — маиса, еще с полдюжины других съедобных растений, которые следствии едва ли не удвоили мировые продовольственные запасы.
Вооруженные только каменными инструментам, они создавали из песчаника, доломита, известняка храмы, и алтари, и пирамиды, и стены.
Человека, который первым понял значение Чавина, и тем самым открыл одну из ранних страниц в нелегкой биографии народов, населявших Анды, звали Хулио Тельо. Он был уроженцем Перу, наполовину индейцем и всю свою жизнь (умер в 1947 году) посвятил изучению ранней истории своей родины. Пятьдесят археологических экспедиций, серьезнейшим образом обогативших
И великолепные, расширившие наши представления о давних этапах истории Андов открытия. Среди них открытия на полуострове Паракас.
Когда Хулио Тельо и его помощники впервые прибыли на полуостров Паракас, они увидели тихую обширную бухту — райское место для племен, связавших свою судьбу с морем. Но никаких построек тут не сохранилось.
Приметы прошлого сохранила земля: захоронения. И захоронения эти принадлежали к разным эпохам.
В 1925 году Тельо начинает раскопки.
Самые древние захоронения представляли собой пробитые в скалах шахты, которые вели в погребальные камеры — круглые, глубиной в семь с половиной метров.
Пятьдесят пять закутанных в погребальные одеяния мертвецов насчитали здесь ученые. У многих покойников были приплюснутые, деформированные черепа; нашлись и черепа со следами трепанации. В ряде случаев древние хирурги заменили костные участки черепа пластинками из золота и других подходящих материалов.
Стояли в погребальных камерах и толстостенные глиняные сосуды с двумя трубками-стоками, покрытые толстым слоем краски — желтой, зеленой и черной. Стояли калебасы, сосуды из тыквы, стояли корзины. Орудия были каменными, некоторые из кости.
И было много тканых изделий: хлопчатобумажных, из шерсти лам, из волокна агавы, тонких, прозрачных, как вуаль, раскрашенных, были одежды с вышивками.
…Примерно третий век до нашей эры.
Но были на острове захоронения, относившиеся к более поздним временам, вероятно, началу нашей эры — настоящий город мертвых. Тельо так его и назвал: «Некрополь Паракаса». Четыреста двадцать девять мумий извлек он лишь на одном участке южного побережья. Мумии лежали в склепах, выложенных сырцовым кирпичом. И благодаря сухому климату и песчаной сухой почве сохранились отлично. Так же как и многие положенные в склепы ткани.
Кожа у покойников была темная, иногда черная — результат обкуривания всякими благовониями, лица выкрашены красной краской, символизировавшей жизнь. Для того чтобы это разглядеть, ученым пришлось разматывать двадцатиметровые широченные бинты из тканей, пропитанных всякого рода снадобьями. Мумия находилась в большом плетеном коробе. Покойник сидел с согнутыми в коленях ногами, нагой. Глаза, рот, и прочие отверстия человеческого тела были у него прикрыты золотыми пластинками, вероятно, для того, чтобы предотвратить козни какого-нибудь злого духа. Одежду усопшего — рубахи, накидки, сандалии клали сверху. Покойника, короб и одежду обертывали бинтами, заматывали их так, что получалась своего рода погребальная урна, напоминавшая по форме тыкву. К свертку с мумией сверху прикрепляли искусственную, разукрашенную перьями, камнями и прочими украшениями голову мумии. Пальцы рук и ног были обвязаны шнурами из хлопчатобумажной нити.