Колумбы российские

Петров Виктор Дмитриевич

Новый удар для Баранова был тяжелым особенно еще и потому, что он очень подружился с О'Кейном и даже серьезно подумывал о том, чтобы покинуть службу в компании и переселиться в Бостон, куда его усиленно звал О'Кейн. Тот говорил ему, что человек с такими способностями, как Баранов, с успехом может основать в Бостоне большое коммерческое предприятие. Судьба опять вмешалась и лишила Баранова еще одного из его друзей.

Много раз испытывал Баранов удары судьбы. Когда он был моложе, то эти удары только ожесточали его, он не сдавался и, наоборот, еще энергичнее бросался в борьбу. Теперь, с годами, он чувствовал каждый новый

удар сильнее и сильнее. Особенно этим летом, когда все обрушилось на него, как снежный ком. И в первый раз за всю свою карьеру в Америке он почувствовал, что бороться теперь стало трудно — может быть, лучше сдаться, бросить все и уехать обратно в Сибирь. Эти моменты слабости продолжались недолго, и Баранов наконец отдал приказ капитану поднять якоря и направить путь на Ситку. Администрация Российско-Американской компании в Америке вступала во вторую стадию своей исторической миссии — переезд в Новоархангельск.

ГЛАВА ВТОРАЯ: ПЕРЕЕЗД

1

Прошло еще немного времени, прежде чем Баранов был уже окончательно готов к переезду. Дни наступили осенние, хорошие, солнечные, хотя по ночам уже стало холодно.

В один из таких дней у входа в бухту появилось незнакомое судно. Раздались с корабля выстрелы положенного салюта. Немедленно же в ответ загрохотали грозные пушки крепости.

Баранов торопливо подошел к окну своей избы, где он до этого сидел у стола и разбирал бумаги. Направил подзорную трубу на красивый корабль, грациозно и медленно подходивший к поселку. На корме весело трепетал гордый Андреевский флаг Императорского Российского флота. Баранов стал пристально всматриваться. Очертания судна показались ему знакомыми. Ну конечно же, это — «Нева», фрегат, который помог ему захватить индейскую крепость на Ситке три года тому назад! На том месте теперь стоит новый русский город Новоархангельск с крепостью и большим русским поселением.

— Русский военный корабль, папа? — подбежал к нему Антипатр. — Откуда он пришел? Неужели прямо из Петербурга? Как он называется?

Баранов любовно потрепал сына по голове.

— Это «Нева», сын. Помнишь фрегат, который пришел к нам сюда в самую трудную минуту и помог захватить на Ситке индейскую крепость? Это и был вот тот корабль, под командой капитана Лисянского. Прекрасный человек Лисянский… буду очень рад опять повидаться с ним. Ну хорошо, беги куда хочешь, а мне надо переодеться, достойно встретить дорогого гостя.

Баранов быстро удалился в свою комнату, где торопливо переоделся в официальный парадный костюм, который надевал в особенно торжественных случаях. Это был черный длинный сюртук, скорее похожий на камзол, очень плохо сидевший на его плотной фигуре, блестящий шелковый жилет, а главное, парик в последнее время ставший обязательным, когда Баранов должен был выполнять официальные функции. Парик был не столько для престижа коллежского советника, как для того, чтобы скрыть его облысевшую голову, блестевшую, как бильярдный шар. На ногах — черные, умопомрачительно блестевшие туфли с огромными металлическими пряжками.

Баранов торопливо вышел из своей избы и направился к пристани, где собралась большая толпа любопытных. Фрегат уже стоял на якоре, и от него отвалила шлюпка с капитаном судна. Как только шлюпка подошла к пристани, из нее вышел высокий худощавый

офицер с острыми, ястребиными глазами и такими же чертами лица. На вид ему можно было дать лет тридцать пять.

Офицер подошел к правителю, ожидавшему его на пристани…

— Разрешите представиться… капитан-лейтенант Гагемейстер Императорского Российского флота, командующий фрегатом «Нева», — и он, церемонно щелкнув каблуками, слегка поклонился.

— Считаю за честь приветствовать вас в нашем порту, капитан. Мой дом в вашем распоряжении, — и Баранов указал ему путь к своей избе. Он был разочарован, что капитаном «Невы» был не Лисянский, с которым он очень подружился и был в самых лучших отношениях. Эти отношения были скреплены боевым крещением на Ситке.

2

К новоприбывшему капитану Гагемейстеру у Баранова как-то невольно появилось чувство недоброжелательства. Он явно был слеплен из другого теста, чем Лисянский.

«Один из этих иностранцев, опять… наверное, немец — подумал Баранов, показывая путь офицеру. —

Неужели в русском флоте больше нет русских офицеров?»

Тем не менее с подчеркнутой вежливостью он гордо провел капитана в свой дом.

Там он пригласил Гагемейстера и сопровождавших его офицеров к столу. Прежде чем сесть за стол, капитан Гагемейстер попросил у Баранова разрешения удалиться с ним в его «кабинет», для того чтобы переговорить наедине. Баранов поднял брови и, показав рукой на дверь кабинета, сказал:

— Прошу!

В кабинете Гагемейстер вынул из кармана три пакета: один был адресован Баранову, второй — Кускову, а третий… камергеру Резанову! Письма были ни от кого другого как от его сиятельства министра коммерции графа Николая Петровича Румянцева.

— Извините, капитан Гагемейстер, но письмо для его превосходительства господина камергера опоздало. Он уехал отсюда год тому назад и в пути в Сибири скончался…

Гагемейстер в изумлении посмотрел на Баранова:

— Что… что вы сказали? Я не совсем понял!

Баранов сообщил ему, что совсем недавно он получил от правления печальные вести о преждевременной смерти Резанова… «Упокой Господи его в селении праведных», — и он медленно и набожно перекрестился.

Гагемейстера, видно, поразило услышанное, но он быстро взял себя в руки.

— Сожалею о смерти его превосходительства, — сказал он, — мне было поручено как графом Румянцевым, так и государем императором обсудить много важных вопросов с ним… Но на то Божья воля… я думаю, что вам будет интересно ознакомиться с содержанием письма, адресованного лично вам, господин правитель!..

Баранов медленно поместил очки на свой нос и почтительно распечатал пакет с печатями графа Румянцева. Что мог писать ему, простолюдину Баранову, такой важный вельможа, министр коммерции… Он осторожно вынул письмо из конверта.

Письмо было написано еще в 1806 году и в очень теплых тонах. Граф Румянцев писал, что правительству прекрасно известны все затруднения, которые приходится преодолевать Баранову в этих удаленных местах Российской империи, о чем уже не раз доводилось до сведения государя императора. Румянцев писал также, что по представлению камергера Резанова государь изволил пожаловать Баранову орден Св. Анны 2-й степени. В заключение он приписал, что в пакете вложено личное письмо государя на имя Баранова.