Коля-Коля-Николай

Сосновский Петр

Мать Галины, Раиса Максимовна, сразу признала во мне зятя. Я о ней заботился, сам все делал, не позволяя Галине даже прикасаться. Моя теща была парализована и не ходила и ее, поэтому часто приходилось переносить. К тому же Раиса Максимовна не разговаривала. Я помог ей, и скоро она стала что-то невнятно говорить, хотя раньше было одно мычанье.

Раиса Максимовна любила сидеть на улице, возле дома, на скамейке, правда, при Александре из-за болезни этого себе позволить не могла. Он был глух к ее желаниям. Я же не один раз в день, если погода не препятствовала, брал ее на руки и выносил на свежий воздух. Она часто находилась возле нас. Я сажал ее за стол, когда мы завтракали,

обедали или ужинали, даже носил в туалет. Дальше все остальное делала Галина.

Я часто ловил на себе благодарный взгляд Раисы Максимовны. Однажды Галина сказала мне:

— Николай, моя мать, живя в твоем доме почувствовала себя человеком. Александр так с ней не обращался.

Недели две-три я не появлялся в Щурове. Нет, не боялся, хотя, если честно сказать, я встречаться с Александром, бывшим мужем Галины — это могло быть, не хотел. Но я пересилил себя и все же, минуя центр, огородами добрался до дома своих родственников. Мне интересно было узнать, что же о нас говорят в селе.

Тетя Надя, когда я ей рассказал, что вдруг, нечаянно обзавелся семьей, всплеснула руками. Она уже что-то слышала, но не думала, что все это касается меня.

— Николай, ты говоришь, Галина? Кто же это такая?

— Продавщица, — ответил я, — раньше работала в Щурово… Я был немногословен, но Надежда Кондратьевна меня поняла, долго ходила по комнате.

— Значит, — говоришь, — она сама из Варинова. Их дом раньше стоял на окраине поселка. Не ее ли мать бегала за нашим Колей? У твоего дяди в поселке была невеста, не знаю точно, но, если я не запамятовала, ее звали Раисой. Я расспрошу у своих подруг, что это за женщина, которую ты взял себе в жены? Интересно!

Мне не терпелось, как можно больше разузнать о дяде Коле — от матери я мало слышал о нем. Тема его смерти для меня была запретной. Может, она и сама не знала, как умер брат, а может, он для нее всегда был живым.

Я очень сожалел, что дядя Коля не дожил до наших дней. Не удержавшись, я спросил:

— Тетя Надя, а отчего умер мой дядя?

— Отчего? — переспросила она и тут же ответила. — От болезни, конечно! Он жил у деда в Крапивном — маленькой деревушке недалеко от Варинова. Раз-два в неделю приходил домой. Дед Макар, все время плакал: «Отдал вам на один день внука, и вы не уберегли». Это было еще до войны. Николаю только исполнилось шестнадцать лет. Он однажды пас коров. Не колхозное стадо, а своих сельчан, как мы говорим — «людское» — была наша очередь. Пригнал их вечером с луга и отправился на гулянку. Парни и девки встречались на гумне. Там он увидел свою девушку — Раису, побыл с ней, а затем — домой. Ну, а мы думали, что Николай заночует у деда Макара, и его не ждали. Вечером пошел дождь, и какой дождь. По дороге он весь до нитки промок. Ему бы к печке, обогреться, но мы крепко спали. Брат стучал-стучал в окно, никто ему не открыл. Тогда он отправился спать на сеновал. Ночь была холодной, Николай промерз и заболел. Раньше к врачам мы не обращались как сейчас, не то было время, да и что были за лекарства, если пенициллина не было, в диковинку. Если бы это произошло сейчас, его бы подняли — спасли.

Я шел в Вариново домой и всю дорогу размышлял. Три километра отмахал и не заметил. Теперь, спустя много лет, мне стали понятны слова матери Веры Кондратьевны: «Коля-Коля-Николай, сиди дома, не гуляй». Что это? Нелепость или судьба? Сам себе задавал я вопрос и не мог на него ответить. Наверно было не время.

10

Подобно Семену я, когда устроился на новом месте жительства, стал все реже и реже бывать в гостях у тети Нади и дяди Володи. Дел

хватало у себя дома. С сельскими жителями я жил дружно. У каждого что-то было такое, что требовалось в хозяйстве нечасто, но без чего не обойтись. Например, чтобы вспахать землю, нужна была лошадь. Ее я брал у одного соседа, плуг — у другого, борону мне давала Чугуниха. Без меня также нельзя было обойтись, так как я имел довольно приличный плотницкий инструмент, его просили, и я давал, не отказывал. Порой сам вызывался помочь.

Участок земли у меня с Галиной был небольшой — пятнадцать соток. Мы прихватили еще столько же. Все равно земля пустовала. Теперь о ней, как это было раньше, государство уже не пеклось. Работы не было: молокоперерабатывающий завод в Щурове стоял, кирпичный также, товарищество по обработке земли, или как его по старинке люди называли совхоз, денег за работу не платил. Каждый жил как мог, ковырялся на своем приусадебном участке, работал сам на себя.

Часть урожая мы продавали — нужны были деньги. Их, мы расходовали на хлеб, мясо, соль, спички, одежду, обувь себе, детям, платили за электричество. Денег нужно было все больше и больше — мальчик перешел в третий класс, девочка хоть и была с ноготок, но вещи, особенно пальтишки, платьица, сапожки для нее стоили прилично.

Лето кормило год. Поэтому я и Галина пропадали на огороде. Мы сажали картофель, сеяли морковь, свеклу, капусту, огурцы, помидоры, лук и многое другое.

Немало времени уходило на прополку, полив, борьбу с вредителями. Колорадский жук мог урожай картофеля в считанные дни свести на нет. Приходилось действовать, применяя самые различные методы борьбы с ним от сбора полосатых «монстров» в банку с керосином, до полива их ядами.

У нас были две коровы. Детям нужно было молоко — они росли. Я к молоку был равнодушен, однако творог, сметану любил и с удовольствием ел.

Чтобы заготовить сено на зиму скотине, необходимо было умение косить. Вначале я пробовал жать серпом. Однако скоро понял серп — это для козы, а коров обеспечить сеном немыслимо.

Я родился в городе и, конечно, этому ремеслу никогда не обучался. Мне помогла Галина. Коса у нее шла мягко и легко — загляденье. Вначале она научила меня держать косу в руках, затем показала, какими должны быть движения, что делать, если на лугу встречаются неровности — кочки, низины, ямы.

— Ты, главное, «пяточку» прижимай, а то «нос» косы будет постоянно втыкаться в землю.

Я так и делал. Однако у меня ничего не получалось. Мои ошибки Галина тут же поправляла. Она, если нужно было, обхватывала меня сзади, и, взяв за руки, плавно взмахивала косой, пускала ее по траве, делая ровную дорожку.

Через неделю я уже косил. Пусть несколько «топорно», но косил. С каждым днем мое уменье росло. Травы были отменные — густые и высокие. Руки было куда приложить.

Один мой сосед, я с ним подружился еще в Щурове, держал пасеку. Он научил меня обращаться с пчелами, я ему однажды помог отремонтировать ульи. Скоро у меня в саду уже стоял свой домик. Рой, он мне дал за работу.

Лес был под боком. Я заготавливал на зиму топливо — дрова. Мне нравилось бывать в лесу. Галина также стремилась оказаться рядом со мной. Я узнавал о Галине из ее рассказов.

Раиса Максимовна никогда не была замужем. Вся ее жизнь была заполнена воспоминаниями об одном единственном человеке.

— Выходить замуж за моего отца, она отчего-то не захотела. Он, ей был не нужен, — сказала Галина. — Я думаю мать его, наверное, не любила.

— А кого она любила, ты знаешь? — спросил я и посмотрел Галине в карие глаза. Ветер трепал платье. Тонкая, легкая она была похожа на березку.