Колыбель для Ангела

Липовский Лев

Азаров знал его с детства – учились вместе с первого класса. Сколько он его помнил, Сергей всегда был непоседой – взбалмошным, лихим и безрассудным. Его постоянно посещали несусветные идеи, а поскольку он был заводилой во всем, то всегда подбивал на их воплощение свое окружение. Остановить его было немыслимо.

Он и в пору работы хирургом, напористый и исключительно уверенный в собственных силах, брался за операции, на которые не решались более опытные, но осторожные специалисты, и проводил их безукоризненно.

Из Тибета он вернулся другим – сосредоточенным, спокойным, каким-то одухотворенным. На расспросы знакомых о его пребывании в Тибете отвечал

уклончиво. Азарову сказал коротко – как-нибудь расскажу. Но пока так и не рассказал.

По приезду он не вернулся в больницу, где его ждало блестящее будущее. На расспросы знакомых о причинах ухода отвечал просто: «Потерял интерес к хирургии». Только Азарову, как лучшему другу, сказал: «Руслан, я познал одну истину: совершая порой сложнейшие манипуляции, добиваясь в них совершенства, мы даже не догадываемся, что эта сложность и есть примитивность. Мы читали в институте слова Авиценны – «Устрани причину – пройдет и болезнь» и думали, что понимаем их смысл. А на самом деле не доходили до причин. Современная медицина устранить причину болезни не способна, поскольку принимает за причину ее последствия. Лечить людей прежними методами я уже не смогу. А нынешние мои методы в больнице пока неприемлемы».

Эти неясные суждения и вообще поведение Савельева по возвращении из Тибета, Азаров поначалу воспринял как очередную его несусветную идею. Но когда Сергей открыл на дому что-то вроде центра нетрадиционной медицины, принимая своих пациентов, и по городу, а затем и за его пределами, разлетелась молва о его феноменальных способностях целителя, экстрасенса, и всякого такого прочего, Азаров понял, что это серьезно и в личности Савельева действительно произошли какие-то кардинальные перемены.

Во всяком случае, и это особенно радовало Азарова, на их дружбу это никак не повлияло. И он благодарил Бога за то, что Савельев не остался со своими идеями в Тибете. Хотя и считал его нынешнее увлечение, мягко говоря, несерьезным. Азаров рассматривал это именно как увлечение, не более того, тем более, что за свои эксперименты Савельев денег с пациентов не брал.

Азарову как-то не приходила в голову идея проанализировать, почему посетители Савельева, которых тот отказывался называть пациентами, после «исцеления» коренным образом меняли свой образ жизни. Многие из них превращались из прежних прожженных обывателей, аморальных или асоциальных элементов в одухотворенные личности – одни обращались в веру, другие становились всевозможными меценатами или волонтерами. По крайней мере, прежним никто из них не остался.

Зарабатывал же на. жизнь Савельев тем, что писал странные, опять-таки по мнению самого Азарова, книги по самоисцелению духа и тела, которые все-таки, к его удивлению, пользовались спросом. Азаров даже, предприняв неслыханные усилия, попытался прочитать одну из его книг и ничего в ней не понял. Решил больше не пробовать повторить подобное самоистязание.

«Ты не готов», – говорил ему Савельев.

А он и не спорил.

Прежде он никогда не обращался к Савельеву за помощью ни по его прежней, ни, тем более, по его нынешней медицинской специализации. В общем-то, он и от сегодняшнего своего посещения не ожидал каких-либо серьезных результатов. Просто хотелось дружеского участия.

Азаров выбрался из машины и подошел к капоту, чтобы ближе осмотреть вмятину от пережитой атаки агрессивной старушки. К его удивлению, ни единого признака повреждений на капоте не оказалось. Не обнаружил он не только вмятины, но даже царапины. Это было странным, поскольку на том злополучном перекрестке он

отчетливо видел приличную вмятину. Будучи реалистом, он все же решил, что вмятина была его психологическим миражом. Этот вывод показался ему вполне убедительным.

Азаров открыл калитку и ступил на узорную цементную плитку двора. Весь двор и дом были отделаны просто, без изысков, но очень аккуратно, по-хозяйски добросовестно, учитывая при этом, что в большинстве своем все было сделано исключительно руками Савельева. Слева перед домом располагалась уютная беседка с плетеными из лозы шезлонгами, опутанная диким виноградом, справа разбита круглая клумба с набором разнообразных цветов. Эта беседка предназначалась для посетителей. Дом из красного кирпича имел два входа. Центральный также был предназначен для посетителей и вел в переднюю, рабочую часть дома, где находился так называемый рабочий кабинет Савельева. С тыльной стороны находился вход в жилую половину дома. В жилой половине Азаров бывал часто, в отличие от рабочей.

В кабинете Савельева он побывал лишь раз, когда Сергей пригласил его перед началом своей новой деятельности посмотреть свежим взглядом на свое произведение. Азаров тогда отметил, что обстановка в кабинете располагала к общению и расслабляла, что, по-видимому, и требовалось от таких помещений.

За домом находился небольшой садик из полутора десятков деревьев и уютный дворик с беседкой. В этой беседке Азаров не однажды сиживал с Савельевым по разным поводам. Азаров порой сам мечтал жить вот так же, ближе к земле, но, по крайней мере, пока, такой возможности не имел. По воле судьбы и в силу сложившихся обстоятельств он жил, чуть ли не в самой высокой точке города и это нисколько его не огорчало, особенно когда он видел из окна своей квартиры дивную панораму. Открывающийся при этом вид задвигал на задний план его мечты о жизни в частном доме.

Еще на подъезде к дому Савельева, Азаров обратил внимание, что не видит около него ни одной машины. Это было довольно странно, поскольку у Савельева в это время дня обычно было достаточно посетителей. Пока Азаров осматривал двор, из-за угла дома появился Савельев.

– Наконец-то ты до меня добрался, – радушно раскинув руки и широко улыбаясь, он направился к Азарову. – Что-то, старик, мы с тобой совсем заработались в последнее время – слишком редко стали видеться. Так не годится. Если б ты в ближайшее время не выбрался ко мне, я стал бы отлавливать тебя.

Они обнялись.

– Да, – согласился Азаров, – нужно чаще встречаться. Наша ссылка на занятость имеет некий привкус лени. Ее-то, в первую очередь, и нужно гнать поганой метлой.

– Вот-вот, – поддержал Савельев. – Ну, пойдем в дом?

– Лучше в беседку, – возразил Азаров. – Устал я от помещений, духоты. У тебя здесь, как в раю – тишина, свежий воздух, птички поют. Красота. Да и народу у тебя сегодня, на редкость – нет.

– А я сегодня всем отбой дал. Чтобы никто не отвлекал от общения с тобой. Проходи, располагайся.

– Видать и впрямь соскучился, – поерничал Азаров.

– А то.

Они прошли в беседку, сели около столика. Савельев открыл холодильник, заглянул в него.

– Чем тебя угостить, Руслан?

– Я бы выпил холодного сока.

Савельев достал клубничный сок в графине, разлил его в два стакана. Рядом поставил пиалу с кубиками льда.

– Крепче напитков не предлагаю. Знаю твой принцип – за рулем ни грамма.

– Да, пока стоически его выдерживаю, хотя, порой, иногда так требуется. Но за руль, выпивши, не сяду, а без машины обходиться уже не могу.