Колыбельная для вампиров 4
Шрифт:
Когда властители вампирского мира ушли на перекур, Мари пихнула Ника под столом, и он поморщился. «Слушай, хватит уже колотить меня по ногам!» — «Убить тебя мало за твои глупости!» — сердито сказала девушка. «Это ещё почему?» — удивился он. «Реази, вот кто тебя тянул за язык? Я же придумала тебе классную легенду. Воспользовался бы ею и жил нормальной жизнью. Так нет, нужно было всем растрезвонить, что он Старейший!» — «Рано или поздно всё равно узнали бы, кто я такой. Потому лучше сразу расставить всё по местам». — «Ну а теперь начнётся чёрт знает что!» — воскликнула Мари, обеспокоенная грядущими переменами. «Не обязательно, — усмехнулся
Рени не вмешивалась в мысленный разговор гостя и Мари. С отсутствующим видом она понемногу потягивала шампанское из бокала, но сразу же встрепенулась, когда вернулись Палевский и Штейн. Лицо короля вампиров хранило бесстрастное выражение, но чувствовалось, что он действительно спокоен.
Ради любопытства Мари попыталась сравнить ментал Ника с менталом отца, хоть её уже подташнивало от объединённой мощи старших вампиров. Стоило ей приспустить ментальный щит и напряжённость полей с такой силой обрушилась на неё, что она со стоном схватилась за голову. «Сиди и не высовывайся, а то спалишь себе мозги!» — мысленно предупредил Ник, и девушка с трудом подняла на него глаза. «Слушай, Реази, ты не очень расходись! Рени больна и вряд ли долго выдержит ваши ментальные игры. Oui que voulez-vous, tous!»[3]— «Не беспокойся! Даю слово райделина, что никто из твоих близких не пострадает».
— Простите, мадам Рената! За годы затворничества я несколько подрастерял хорошие манеры, но, уверяю вас, мы с вашей дочерью не хотели тревожить вас, потому разговаривали мысленно. Это была пустая болтовня о всяких пустяках, — Ник виновато улыбнулся Рени, которая была в полуобморочном состоянии, но мужественно улыбалась, и перевёл взгляд на Палевского. — Господа, предлагаю не тревожить дам своим воинственным настроем. Поверьте, я пришёл к вам с миром.
— Рени! — Палевский только заметивший бедственное положение жены, поднялся было с места, но она повелительным жестом заставила его сесть.
— Дорогой, со мной всё в порядке! Но я буду вам признательна, если вы внемлете просьбе Ника и снизите градус напряжённости… Спасибо!
Напряжение ментальных полей, убранных за щиты, резко пошло на убыль, и Мари облегчённо перевела дух. «Maman, ты как?» — спросила она, обеспокоенно глядя на Рени, и та с успокаивающим видом опустила ресницы. Судя по лицу и блеску в глазах, ей тоже стало лучше, и девушка с благодарностью глянула на Ника. Она вновь попыталась сравнить ментальные поля его и Палевского и по остаточному фону обнаружила, что у Ника оно значительно мощней, что стало для неё настоящим откровением. До этого никто не мог даже близко сравниться с её вампирским отцом. Штейн, самый сильный из всех старейшин, что ей встречались, и тот значительно ему уступал.
— Эй! — она дёрнула Ника за рукав, и он бросил на неё сердитый взгляд.
— Что тебе?
— Прежде чем вы сцепитесь, я хочу спросить, ты действительно выступал перед нами в Академии?
—
— Да так, значит, это не лажа, сфабрикованная старейшинами, — Мари прищурила глаза. — Отчего-то у меня ощущение, что мы с тобой здорово поцапались тогда.
— Глупости! Кто ты такая, чтобы я вообще обращал на тебя внимание?
— И всё же, что-то было, даю голову на отсечение, — задумчиво проговорила девушка.
— Мари! — предупреждающим тоном сказал Палевский.
— Да это я так, к сведению! Господин Чистильщик, если тебя не затруднит, передай мне вон то розовое пирожное.
— Милая, ещё слово в том же духе, и ты пойдёшь к себе, — рассердился Палевский.
— О нет, только не это! — всполошилась Мари. — Что же я скажу потомкам, когда они спросят меня о встрече с нашей легендой?
— Правду, — усмехнулся Ник, передавая ей блюдо целиком. — Что тебя выставили вон за хамство этой самой легенде.
— А что? В этом что-то есть. При таком раскладе я наверняка войду в историю, — заявила Мари и, поймав на себе зверский взгляд Штейна, чуть не подавилась куском пирожного. — Да что б вас!.. Всё, всё! Молчу как рыба! — воскликнула она и демонстративно отодвинулась от Ника. — Можете терзать его, я умываю руки. На месте Реази я никогда не призналась бы в том, что я Старейший, но у каждого свой путь.
— Почему это ты не призналась бы? — заинтересовался Штейн.
— Потому что легендам нет места в реальной жизни, — ответила Мари и пригубила шампанское.
— Вот мы и посмотрим, права ты или ошибаешься, — сказал Штейн, обласкав её непроницаемым взглядом. — Может, детскому саду действительно пора баиньки? — добавил он и девушка быстро придвинулась к Нику.
— Реази, если ты легенда, то просто обязан защищать слабых и угнетённых.
— Золотце, а ты ничего не путаешь? Я же Чистильщик, как ты сама меня назвала. Я как раз тем и занимаюсь, что уничтожаю слабых и угнетённых.
— Тьфу! Совсем забыла, что ты у нас главный фашист. Но легендам всё позволено. Сегодня ты злодей, завтра пропаганда сделает из тебя героя, который спасает этих самых слабых и угнетённых, — Мари ехидно глянула на Штейна, — от произвола распустившихся спецслужб.
Взвешивая «за» и «против», Палевский глянул на девушку, но решил, что она, служа своеобразным громоотводом для Старейшего, будет полезна ему за столом.
— Перед уходом мы остановились на том, что ты представитель исчезнувшей цивилизации. Как давно это было и каким образом ты сумел дожить до наших дней? — возобновил он прерванную беседу.
Ник усмехнулся.
— Вообще-то, мы остановились на том, что я убил Эльжбету и этим спас тебе жизнь, — он повернул на мизинце левой руки кольцо с лотосом, выточенным из цельного рубина. — К тому же ты спрашивал, зачем я пришёл в твой дом.
При виде кольца Палевский нахмурился и потёр виски. В его памяти всплыла череда неясных воспоминаний. Это было незнакомое ему место, заставленное фантастическими устройствами, а ещё перед его глазами то и дело всплывал образ прекрасной женщины в странных одеждах и такой же черноволосый и смуглый, как она, подросток, который глядел на него со злобой загнанного в угол ягуара. «Интересно, почему именно ягуар?» — мелькнула у него мысль и перед его глазами, будто по заказу, возникло видение белого здания, устремлённого ввысь, и скульптура громадного ягуара, парящая над его куполом.