Колыбельная для Волчонка

Знаменская Алина

— Ну надо же, — протянула она, увидев грузовик с ворохом конфет. — Я ей говорила: подожди еще денек. Так нет — уехала. Там что-то срочное. С работы позвонили. Антошка бы обрадовался.

Лизавета болтала, накрывая на стол. И вскоре посреди стола красовались хрустальная ваза с розами, варенье, вафельный торт «Привет», а конфеты лежали прямо в грузовике.

— Ой, чуть не забыла! — встрепенулась Лизавета и убежала в комнату. Вышла она оттуда, держа в руках красивую бутылку коньяка.

То, что коньяк дорогой, Сергей понял по этикетке. Два дня назад они с Олегом

делали экскурсию в один крутой магазин, где долго рассматривали этикетки и считали нули на ценниках. Такой коньяк они тоже видели, но купить не решились — дорого.

— Это Ирина вам просила передать. Передай, говорит, поблагодари за меня, пожелай всяческих успехов в спорте и личной жизни…

Лизавета замялась, увидев, как Свечников нахмурился на этот коньяк и бровью дернул.

«Может, я чего ляпнула не то?» — подумала она и стала разливать чай. С этим коньяком подруга явно промахнулась. Ежу понятно, что подарок его чем-то обидел. Обида сквозила во всей его насупленной позе.

— Спасибо, — наконец сухо процедил он. — Ваша подруга потрясающе щедра. Но коньяк я не возьму. В том, что я Антошку от проволоки отодрал, нет ничего сверхъестественного. Любой прохожий сделал бы то же самое. Его тапочки спасли на резиновой подошве…

— Может, вы не пьете? — робко предположила Лизавета. — Вам, гонщикам, наверное, нельзя?

Свечникову стало неловко за свою неучтивость, и он смягчился. В самом деле — подруга-то при чем? Она очень обаятельная. Сама доброта и гостеприимство. Чего на нее-то нападать?

— Не в этом дело, — улыбнулся Сергей. — Когда есть настроение — выпью. Но от Ирины не возьму. В некотором роде я — ее должник. Мы ведь когда-то были немного знакомы, Ирина просто успела забыть.

— Да?! — Лизаветиному изумлению не было предела: — Ну, Ирка, ну, скрытная! А еще подруга!

— Да, — кивнул Свечников. — Тогда Ирина оказала мне большую услугу, за которую я не успел отблагодарить.

— Да здесь какая-то тайна, — лукаво подмигнула Ли-завета. В ней проснулось извечное бабье любопытство. Нужно во что бы то ни стало вытянуть из гостя все подробности. Тем более его, кажется, не так уж и трудно вытянуть на разговор: он за что-то очень зол на Ирину.

В дверь позвонили, и Лизавета пошла открывать. Пока она шла от стола в комнате до двери в прихожей, звонок не унимался. Наконец Лизавета повернула ручку замка, и Свечников увидел, как в прихожую ввалился крепкий седой мужчина с чемоданом.

Вернее, сначала въехал чемодан, а затем — его хозяин. Обладатель пышной седой шевелюры был явно под мухой и напоминал известного эстрадного певца. Только гитары не хватало. Свечников в первую минуту решил, что так оно и есть, но в следующую понял, что ошибся.

— Полина, дочка! — не глядя на Лизавету, заорал мужчина. — Принимай папку!

— Явился не запылился, — отозвалась Лизавета без энтузиазма. — Ба-а, да он никак с чемоданом! Что же ты, папочка, у жены отпуск взял?

— Лизонька! — Тут только «папочка» обратил свой взор на женщину и заворковал, двигая крупную Лизавету в угол прихожей: — Я так соскучился, пышка моя!

И ты ведь, козочка, истосковалась, поди, по своему папочке…

— Как же! Делать мне больше нечего! — Лизавета увернулась от объятий и отступила в комнату. — И вообще веди себя тихо — у меня люди.

— Кто? — мирно спросил Рукавицын, заглядывая в комнату. Увидев Свечникова, он сначала внимательно осмотрел его, потом перевел взгляд на стол, чуть задержался на красивой бутылке коньяка, сглотнул и перевел взгляд обратно на Свечникова.

Сергей почувствовал себя не в своей тарелке. Трезвому разбираться с пьяным — занятие не из приятных.

— Та-ак… — протянул Лизаветин «папочка». (По виду он и вправду годился ей в отцы.) — Та-ак… Значит, только муж за порог, ты хахаля привела? А, Лизка? Подлые вы, бабы…

«Как быстро он возвел себя в ранг мужа, — усмехнулся Свечников. — Только что был „папочка“».

— А ты, Рукавицын, тут свои правила не устанавливай! Нашелся муж! Ты своей жене муж, а мне так, прыщ залетный.

Рукавицын засопел, переваривая услышанное.

— Полины нет, она с теткой на море пошла, так что можешь гулять! — отрезала Лизавета. Легко подняла и отнесла чемодан в прихожую.

— Коньячок попиваете? — «Папочка» подвинулся к столу и уцепился за бутылку. — А мне ты, Лизка, такой коньяк не покупала! — Он перевел взгляд на Свечникова: — Или тебе, извиняюсь, хахаль такие презенты носит? Да?

Он пододвинулся ближе к Свечникову и, заглядывая снизу ему в лицо, зашипел, брызгая слюной:

— Хорошая у меня баба? Грудастая? Для такой разориться не жалко, правильно я говорю?

Свечников загрустил. Не хватало еще влипнуть в семейный скандал. Поэтому он обратился к Рукавицыну как можно более примирительно:

— Я, собственно, уже ухожу, товарищ…

— Кто — «товарищ»? — Рукавицын воспринял реплику Сергея совершенно неожиданно. Он рассвирепел: — Где ты товарища увидел?! Я с тобой Зимний не брал! Да я таких, как ты…

И Рукавицын захватил в кулаки скатерть со своего края. Еще миг, и вся посуда полетит в тартарары! Лизавета моментально плюхнулась грудью на стол и обхватила руками то, что достала.

— Рукавицын! Не зарывайся! Остынь! Что прицепился к человеку?

Ваза с цветами пошатнулась, Свечников едва успел ухватить ее и переставить на телевизор.

— Я твоего прошлого ухажера грушами бил? — выкатив глаза, вопрошал «папочка».

— Бил, — мирно согласилась Лизавета, пытаясь потихоньку освободить скатерть.

— Я ему торт на уши надел?

— Конечно, надел, папочка, успокойся.

— Слушай, фраер! — обратился Рукавицын к Свечникову. — Я тебя бить не буду.

Свечников, улыбаясь, встал, и Рукавицын уперся взглядом ему в желудок.

— Мальчики, давайте лучше выпьем, — миролюбиво засуетилась Лизавета. — Папочка, это же Иринкин муж, ты зря его обижаешь.

Свечников ошалело распахнул глаза на Лизавету. Та изо всех сил заморгала ему, показывая на Рукавицына. Для верности пальцем у виска покрутила. Да и Свечников сам уже успел понять, что пьяный Рукавицын — не подарок.