Колыбельная
Шрифт:
– Шиншилла, – говорит Элен.
Микроволновка начинает бибикать, и Мона уводит Воробья на кухню. Элен подходит к камину и отпивает вина из бокала.
Звонят в дверь. Мона кричит из кухни, чтобы мы открыли.
На этот раз – молодой человек с длинными светлыми волосами и рыжей козлиной бородкой, в спортивных штанах и футболке с длинными рукавами. В руках у него – железный котелок, накрытый стеклянной крышкой. Из-под крышки сочится какая-то липкая коричневая жижа, а сама крышка запотела изнутри. Он переступает через порог и вручает мне котелок. Снимает свои теннисные туфли, стягивает футболку
Элен запахивает шубу и допивает остатки вина.
Котелок очень тяжелый. От него горячий дух. Пахнет жженым коричневым сахаром и то ли тофу, то ли грязными тренировочными штанами.
И Мона говорит:
– Устрица! – Она тоже вышла в коридор. Она забирает у меня одежду и котелок и говорит: – Устрица, это мистер Стрейтор. – Она говорит: – Все, кто не знает: это мой парень, Устрица.
Парень убирает волосы с глаз и таращится на меня. Он говорит:
– Шелковица думает, что вы знаете текст баюльной песни. – Его член похож на мягкий розовый сталактит из сморщенной кожи. Крайняя плоть проколота серебряным колечком.
Элен улыбается мне, но ее зубы сжаты.
А этот парень, Устрица, хватается за отвороты Мониного халата и говорит:
– Блин, на тебе слишком много одежды. – Он наклоняется к ней и целует ее, перегнувшись через котелок.
– Мы исполняем обряд без одежды, – говорит Мона, глядя в пол. Она краснеет и указывает котелком на Элен. – Устрица, это миссис Бойль, я на нее работаю.
Подробности об Устрице: у него очень светлые волосы, они топорщатся во все стороны, как иголки на сосне, в которую ударила молния. У него тело как у подростка. Ноги и руки как будто все состоят из отдельных сегментов: массивные крепкие мышцы и узкие суставы – колени, локти, запястья.
Элен протягивает ему руку. Устрица пожимает ее и говорит:
– Кольцо с оливином...
Такой весь голый и молодой, он поднимает руку Элен повыше. Весь загорелый и мускулистый, он смотрит на ее кольцо, потом скользит взглядом по ее руке и заглядывает ей в глаза. Он говорит:
– Не всякий решится носить такой сильный камень. Страсть, заключенная в нем, подчиняет себе волю слабых. – И он припадает к нему губами.
– Мы исполняем обряд без одежды, – говорит Мона, – но вам не обязательно раздеваться. То есть совершенно не обязательно. – Она кивает в сторону кухни и говорит: – Устрица, пойдем – ты мне поможешь.
Уже уходя, Устрица оборачивается ко мне и говорит:
– Одежда – высшее проявление нечестности. – Он улыбается уголком рта, подмигивает и говорит: – Классный галстук, папаша.
Я считаю – раз, считаю – два, считаю – три... Когда Мона уходит на кухню, Элен говорит мне:
– У меня в голове не укладывается, что вы все ему рассказали.
Она имеет в виду Нэша.
У меня не было выбора. К тому же он все равно не найдет текста песни. Я сказал ему, что свою книгу я сжег. И все остальные книги, которые мне удалось разыскать. Он не знает про Элен Гувер Бойль или про Мону Саббат. Он никогда не узнает, что это за стихотворение.
Из оставшихся
Звонят в дверь. Еще один парень раздевается догола прямо в прихожей. Он представляется – Еж. Подробности о Еже: дряблые мышцы, отвисшая задница. После рукопожатия у меня на ладони остаются короткие черные волоски – точно такие же, какие растут у него на интимном месте.
Элен прячет руки в рукавах своей шубки. Она подходит к камину, берет с алтаря апельсин и принимается его чистить.
Приходит мужчина по имени Барсук с живым попугаем на плече. Приходит женщина по имени Ломонос. Приходит Лобелия. Лазурная птица звонит в дверь. Потом – Опоссум. Потом приходит Чечевица, или она принесла чечевицу – я так и не понял. Элен выпивает еще одно жертвенное подношение. Мона выходит из кухни с устрицей, но уже без халата.
В коридоре у двери остается куча грязной одежды, и мы с Элен – единственные, кто одет. Где-то в куче одежды звонит мобильный, и Воробей отрывает его, чтобы ответить. Она наклоняется над разбросанной одеждой, ее груди свисают, на ней – только очки в черной пластмассовой оправе. Она говорит в трубку:
– Псих, Полено и Пирог, юридические услуги. – Она говорит: – Можете описать вашу сыпь?
Мону я узнаю только по ее красно-черной прическе и бесчисленным цепочкам на шее. Я стараюсь не особенно пялиться, куда не надо, но волосы у нее на лобке чисто выбриты. Если смотреть прямо спереди, ее бедра представляют собой два идеальных изгиба с выбритым треугольничком между ними. Если смотреть в профиль, ее груди слегка приподняты – как будто пытаются прикоснуться к собеседнику розовыми сосками. Если смотреть сзади, у нее крепкая ладная попка, и я считаю – четыре, считаю – пять, считаю – шесть...
В руках у Устрицы – белая пластиковая коробка из кулинарии.
Женщина по имени Жимолость – из одежды на ней только хлопчатобумажный платок-бандана – рассказывает о своих прошлых жизнях.
И Элен говорит:
– А разве реинкарнацня – это не просто способ оттянуть неизбежное?
Я интересуюсь, когда мы будем кушать. И Мона говорит:
– Господи, вы прямо как мой отец.
Я спрашиваю у Элен, как ей удается держаться, чтобы не поубивать тут всех.
Она берет очередной бокал вина с каминной полки и говорит:
– Пожалуй, их стоит убить. Из милосердия. Чтобы не мучились.
Курительные палочки пахнут жасмином, а все собравшиеся в этой комнате пахнут курительными палочками.
Устрица выходит на середину комнаты, поднимает над головой коробку и говорит:
– Ладно. Кто принес эту гадость?
Это мой салат из трех видов фасоли.
А Мона говорит:
– Не надо. Устрица, очень тебя прошу.
Устрица держит коробку за ручку брезгливо, двумя пальцами. Он говорит:
– Еда без мяса означает, что в ней нет мяса. А ты, пожалуйста, помолчи. Кто принес это? – Волосы у него в подмышках ярко-рыжие. Почти оранжевые. И на лобке тоже.